Обогащение языка
Филолог Кирилл Решетников, более известный как поэт Шиш Брянский, рассуждает о литературных приемах, русском языке и новой поэзии.
Кирилл, вы используете мат в своих стихах. Есть огромное количество противников ненормативной лексики в литературе, в частности поэзии. Что вы им обычно отвечаете?
Обычно ничего не отвечаю, потому что у всех свои сложившиеся убеждения. Есть мнение, что неприятие мата – признак «непродвинутости». Я с этим мнением не согласен. Я совершенно спокойно отношусь к субъективному неприятию, это дело личного вкуса. Лингвисты, которым вроде бы ни к одной разновидности языка не положено относиться с неприязнью, тоже могут на каком-то уровне не принимать мат – не в качестве специалистов по языку, а в качестве обычных людей, в быту. Вообще, у этой лексики есть бытовая функция, а есть художественная, реализуемая в литературе, в сценических текстах или песнях.
Вы хотите сказать, что мат сделался изобразительно-выразительным средством?
Отчасти. Причем сейчас в его художественном употреблении уже нет почти ничего необычного, тогда как еще недавно использование его в литературе было своего рода откровением, шокирующим новшеством.
А как же Пушкин и Лермонтов, которые осмеливались употреблять мат еще в позапрошлом веке?
Подобные их произведения были в спрятаны в архивах, к тому же в отношении авторства некоторых из текстов до сих пор нет полной ясности. Пушкина и Лермонтова принято воспринимать через их канонические тексты, а пресловутые матерные стихи классиков – абсолютная маргиналия. Ни в одной хрестоматии вы их не найдете, правда же? Вообще, мат проник в кино, театр и литературу только в 1990-е годы, когда началось разрушение языковых барьеров, «перегородок» между разными языковыми сферами. Я думаю, радикальная рок-музыка этому способствовала в той же степени, что и неподцензурные позднесоветские писатели вместе с их постперестроечными последователями.
Но ведь раньше как-то обходились без ненорматива?
Вот именно, и поэтому классики традиционно не бывают представлены обсценными текстами. А если вы попытаетесь составить мало-мальски представительную выборку Сорокина, очищенную от мата, то у вас ничего не получится. В принципе, современному автору доступны разнообразные и многочисленные способы обогащения языка. Есть разные сферы лексики, разные приемы речи, разные «подъязыки» внутри русского (коль скоро речь о русском). Мат для писателя – один из инструментов, специфический язык в ряду других специфических языков, не более того.
Тогда использование английских слов – тоже некий способ расширения литературного горизонта? В нашумевшем романе «Околоноля» есть целые фразы на английском.
В «Околоноля» это связано, по-моему, не столько с отражением тренда, сколько с какими-то содержательными моментами и шекспировской темой.
Не соглашусь. Там есть масса фраз, которые можно было сказать и по-русски. К примеру, некоторые наши СМИ запрещают сотрудникам использовать иностранные слова, ссылаясь на то, что это «некрасиво и глупо».
Ну, это просто языковой формат конкретных СМИ. А вот в жизни, по-вашему, это тоже лишнее, тоже некрасиво и глупо?
Когда нет точного русского эквивалента – нет, а в случае замены привычных и подходящих по смыслу слов англицизмами – да.
Во втором случае это - стилистическая особенность речи. Значит, человек обитает в среде, где образ жизни отчасти диктует такое речевое поведение.
Такими темпами мы вообще скоро русский язык забудем…
Классического, «пушкинского» русского языка уже давно нет. И вообще, язык не может не меняться. А что касается заимствований, то многие из них с течением времени стали настолько привычными, что мы их воспринимаем как стопроцентно русские слова. Например, кто сегодня осознает, что «тарелка», «блюдо» и даже «хлеб» – это, на самом слова, германского происхождения? А ведь исторически это так. Сейчас - время английских слов, при этом какие-то из них останутся, какие-то уйдут из языка.
Из-за ненадобности…
Да. Я лично употреблял в стихах английские слова главным образом для смеха, для того, чтобы спародировать эту модную англизирующую тенденцию. Рифмовал «эллин» (устаревшее книжное название грека, преимущественно древнего) и английское alien «чужой» (а также «инопланетянин»). Но в разговорной речи чрезмерное употребление иностранных слов меня раздражает.
Кто-то и повыпендриваться хочет. Сказать все, что знает, и сразу.
Да, в таком случае всегда хочется послушать, как этот персонаж говорит по-английски. Кстати, и коммуникативные проблемы могут быть, когда речь состоит из смеси языков – не все же английский знают. Но в литературе это опять-таки может быть оправдано как художественный прием.
Есть ли понятие моды в литературе?
Думаю, мода в литературе и прочих творческих отраслях – это сейчас во многом результат деятельности СМИ и конкретных журналистов, чья работа как раз и заключается в том, чтобы придумывать моду. Говорят, что критика у нас ни на что не влияет. Может, это и так, но есть критики, которые сами по себе модные, и вот они, по крайней мере, какую-то локальную моду способны создавать. Но есть, видимо, и такая мода, которая не создается специально, а возникает стихийно. Наткнувшись на определенное явление, автора, книгу несколько раз в течение дня, можно сделать вывод об их модности.
Давайте разграничим понятия «модное» и «популярное». Популярными у большинства могут быть необремененные смыслом детективы или их автор, а модное не обязательно пользуется спросом у широких масс. Здесь важнее причастность к определенной прослойке общества, социальной группе и т.д.
Да, наверное. К тому же модное – это, по идее, то, что добавляет в культурный рацион некое сущностное новшество. Хотя в реальности это не всегда так, особенно если учесть специфику Москвы и ее медийных арбитров, которые назначают те или иные вещи модными по своему вкусу. В литературе сейчас актуальны антиутопии, но модны ли они? Не знаю. Если говорить о моих личных предпочтениях, то из недавнего могу порекомендовать, например, книгу «Живущий» – новый роман Анны Старобинец, очень жесткий и плотный, про то, чем может закончиться увлечение технологиями и социальными экспериментами. Мне кажется, что это лучшая русская антиутопия последних лет.
Не думаю, что многие про нее слышали. Раньше были Стругацкие, Лем – авторы, которых знали все. Сейчас, пожалуй, авторы или знамениты в смежной профессии и на них работает имя, или создается искусственный ажиотаж вокруг книги.
Были бы сейчас Стругацкие, их бы тоже, конечно, заметили и оценили, но они точно были бы не единственные и, может быть, даже не главные. Просто из-за количества издаваемой и переводимой литературы. Конкуренция слишком большая.
Как в нашей литературе обстоят дела?
По-моему, чуть лучше, чем кажется, и вот почему: появилось больше места для авторского маневра. Еще совсем недавно про ту или иную «неформатную» новинку можно было с уверенностью сказать, что она не впишется в рынок. А сейчас такие категоричные утверждения постепенно утрачивают смысл, потому что железобетонная система форматов рушится. Все больше непредсказуемости. Произведение, однозначно воспринимаемое как «неформат», имеет несколько больше шансов быть замеченным и принятым, чем раньше. Сказывается усталость от одного и того же, от вещей, сделанных по форматным лекалам.
Ажиотажный успех можно получить посредством рекламы и пиара.
Сейчас любая, даже самая хорошая книга нуждается в пиаре, иначе ее просто не заметят ни СМИ, ни читатели.
Остались ли еще неиспользованные формы в литературе, или все уже придумали?
Перспективной мне кажется некая область на стыке фэнтези и традиционного реализма. Кроме того, журналистские книги, расследования и книги-репортажи, возможно, рано или поздно займут у нас то место, которое они уже давно занимают в Европе и Америке.
Так ведь масса книг в России уже издана успешными журналистами…
На Западе это куда более обширная область. Харизма автора-журналиста, в принципе, может быть не слабее харизмы автора-писателя. В жанре non-fiction еще много всего интересного должно появиться.
Давайте теперь о поэзии. Раньше она занимала очень важное место в сердцах и умах людей, у всех дома стоял портрет Есенина, но сегодня не состарилась ли та аудитория, которой интересны стихи?
Сейчас тоже читают Есенина. Что касается новой поэзии, то считается, что она переместилась в область музыки, и поэты у нас теперь сочиняют рэп. Но тут ничего не ясно, выводы можно будет делать лет через двадцать. Я недавно говорил с Евтушенко, он горько сетовал по поводу того, что сегодня поэзия не играет той общественной роли, которая была ей присуща в 1960-х, и призывал работать с поэзией не так, как нынешние кураторы, а широкомасштабно. Если он прав, то действительно есть некая загвоздка, устранив которую, мы получим поэтический бум. Но, к сожалению, более вероятно, что духовное лидерство поэзии по типу 1960-х сейчас невозможно точно так же, как невозможно безраздельное лидерство новых Стругацких.
Но есть же Дмитрий Быков с проектом «Поэт и Гражданин» - вполне успешный и социально востребованный продукт.
У этого проекта очень много непоэтических составляющих. Тут и личность Быкова, и телеканал «Дождь», и Эхо Москвы, и известность Ефремова. На мой взгляд, это рифмованная фельетонистика в большей степени, чем поэзия. У Быкова же ведь есть и «просто стихи», а они представляют собой нечто совсем другое. Рифмованной журналистикой Быков давно занимается, и эта разновидность текстов явно восходит к советской традиции (хочу особо отметить, что в советской «родословной» того или иного явления нет ничего плохого). В советское время было много авторов-фельетонистов, которые писали сатирические стихи такого типа, публиковавшиеся в периодике. И важно еще вот что: Быков говорит с позиций интеллигенции, а ведь можно еще говорить от лица масс, и если кто-нибудь у нас хотя бы в какой-то мере этим занимается, то только поэт Емелин. Который, к тому же, иногда ухитряется совмещать политику с чистейшей лирикой в пределах одного и того же стихотворения.
Но раньше стихи вслух читали, и они были о прекрасном, трагическом. Сейчас тоже есть собрания любителей «почитать вслух», но это скорее уместно для компании, которая собралась вкусно поужинать. И читают в основном классиков - ваши-то стихи вслух особо не почитаешь…
Возможно… Хотя, знаете, все зависит от того, какая компания.
Беседовали Мария Потоцкая и Татьяна Роднянская.