Политологи. Диагноз

«Актуальные комментарии» уже не раз обращались к теме политологов. Однако этот интерес не был системным. Мы предпочитали сосредоточиться на некоторых аспектах их деятельности. Между тем, в общественном мнении время от времени возникают острые дискуссии о роли, которую эксперты той или иной специализации играют в публичной политике и их использовании различными элитными группировками. Поэтому АК решили попытаться раскрыть эту тему с разных сторон и начинают цикл интервью с теми, кто затрагивает тему политической экспертизы в своих публикациях. Начав разговор с автором статьи «На смерть политолога» Алексеем Чеснаковым, мы столкнулись с тем, что он получился весьма объемным. Поэтому мы разбили его на несколько частей. Сегодня мы представляем часть первую.

М. КАРЯГИН. Когда несколько лет назад мы говорили с Вами о роли политической экспертизы в процессе принятия политических решений, мы споткнулись о тему идентификации политологов как таковых. Вы тогда резко негативно оценили возможности российских политологов и аналитических центров и заявили, что серьезно обсуждать эту тему готовы будете «как-нибудь потом». Возврат к этой теме через некоторое время тоже был не очень продуктивным, хотя нам и удалось выделить роли, которые играют политологи: ученый, технолог, консультант, эксперт, комментатор, аналитик и так далее. Вы предложили не смешивать все в кучу и разобрать их работу по отдельности. Мне кажется, это время пришло — новые проблемы, новые сомнения в эффективности политологов, новая критика. Откладывать все время ответы на вопросы непродуктивно — нет возможности развивать профессиональный анализ.

А. ЧЕСНАКОВ. Не вполне уверен, что и сейчас пришло для этого время. Разгар избирательной кампания не позволяет серьезно готовиться к таким форматам. Нужно все-таки хоть какое-то осмысление, а не вольные размышления на тему, тем более базирующиеся лишь на собственном опыте. Впрочем, в одном с Вами согласен — нужно время от времени возвращаться к разговору о феномене, анализировать его в динамике, чтобы потом не делать двойную работу.

Начать следует с определения кто такой политолог. Самое простое — эксперт, который занимается исследованием политики. Более широкие формулировки мне кажутся бессмысленными. Более узкие не соответствовали бы всем тем смыслам, которыми ее уже нагрузили. Мы, разумеется, не сможем обойти определение политолога как профессии, но предлагаю на ней не сосредотачиваться с самого начала. Тем более, что политологами являются, на самом деле, не те, кто соответствует одобренному Минобром профессиональному стандарту, а более широкий круг экспертов. По образованию они могут быть историками, журналистами, специалистами по связям с общественностью. Но при этом каждый из них занимается исследованием политики. Каждый из них играет какую-то роль: комментатора для средств массовой информации, аналитика, консультанта, технолога или ученого. В той или иной мере политологами являются и некоторые чиновники, занятые политической экспертизой в рамках своего функционала. Функциональный или ролевой подход более эффективен, чем номинальный, предполагающий идентификацию политолога по диплому или должности.

Спорить с теми, кто считает политологами только тех, кто работает в профильном заведении — университете или центре, бессмысленно. Их позицию запросто можно игнорировать. Лучше игнорировать.

Мы должны говорить о всех тех, кто профессионально занимается исследованием политики. Методы бывают разные. Вон у историков в свое время разгорелся так называемый спор о работах Фоменко. Историк он или нет? Ученый-историк вправе отказать Фоменко в знании методов исторической науки, но не может отрицать у него наличия своего взгляда на историю. Шарлатан он или гений — не столь важно.

В конце концов, продуктивнее считать политологами Голосова и Виноградова, Ситникова и Бианки, Лукьянова и Никонова, чем спорить о том, кто из них настоящий политолог, а кто — нет. Разберемся по итогам. Возможно, все останутся при своем мнении. Что тоже будет определенным результатом.

М. КАРЯГИН. Хорошо. Давайте пойдем от частного к общему. Сначала поговорим об отдельных ролях, а потом сделает какие-то далеко идущие выводы. Разумеется, если они будут. Предлагаю начать с политолога-комментатора. Тем более, что это, судя по всему, самая распространенная роль. Как мы можем отделить политолога комментатора от других ролей? Ведь это довольно сложная задача: мы должны выделить какие-то особенности как среди политологов, так и среди большого числа комментаторов, которые по каким-то причинам говорят о политике, но политологами, очевидно, не являются. И не является ли представитель каждой из ролей в определенный период политологом-комментатором? Сложно найти состоявшегося политолога, который бы ни разу не давал комментария по какому-либо поводу.

А. ЧЕСНАКОВ. Комментатор — это политолог, который в основном выполняет роль «говорящей головы». Это его важнейшая функция. Он вездесущ. Он на экране и в радиоэфире, в газетах и интернет-изданиях, а теперь еще и в телеграм-каналах. Главная задача для него — давать оценки, делать выводы или описывать происходящее. При этом он может заниматься еще чем-то значимым: писать доклады, консультировать, преподавать. Или делать вид, что занимается чем-то еще. Таких политологов, на самом деле, мало. Кажется, что их перебор в информационном поле. Насмотревшись кричащих особей на ток-шоу, именно по ним и судят о профессии. Есть даже такой профессиональный юмористический формат работы — «украинский политолог для российского ТВ». Говорит складно. Орет громко. Можно всегда послать куда-то или дать в морду. Профессиональные отбросы. Даже социальные. Возвращаясь к вопросу, не вижу ничего страшного, когда исследование политики делает целью своей жизни кто угодно. Например врач. Это мне нравится. Интересные бывают конфигурации. И это, согласитесь, безопаснее, чем когда политолог становится врачом.

М. КАРЯГИН. Политологи дают комментарии по разным причинам. Кто-то делает это, потому что его попросил журналист. Другие постоянно сотрудничают с медиа — публикуют различные статьи. Даже продвигают пропагандистские и исследовательские продукты. Третьи за счет комментариев пытаются вбросить какую-то точку зрения или защитить, например, заказчика. Какие еще функции может выполнять политолог-комментатор за счет своей активности в СМИ?

А. ЧЕСНАКОВ. Комментаторов клиенты используют в рамках различных информационных кампаний. Из-за большого количества сообщений не всегда можно идентифицировать этого клиента. Однако, если захотеть, то это можно сделать. Есть комментаторы-пропагандисты, связанные с центрами принятия решений или лицами, принимающими решения. Они транслируют точку зрения, выгодную этим центрам или людям. Не всегда их об этом просят напрямую. Политолог в такой роли часто определяет задачу опосредованно и берет на себя серьезный риск, его сообщение может быть оценено негативно. Примеры потери контракта по таким основаниям хорошо известны. Очень редко клиент требует от политолога говорить только по темнику. С таким клиентом лучше не работать.

В условиях закрытости части каналов информации, которые должна была бы обеспечивать власть, журналист заинтересован оперативно получить оценку от какого-то медийно весомого лица. Не брать на себя нужные выводы. На практике зачастую политологи нужны журналисту тогда, когда материал уже почти готов. До завершения работы не хватает лишь пары аргументов и журналист хочет получить нужную фразу. Редко, когда журналист работает с политологом до того, как сформулировал основную мысль своей заметки. Это высокий уровень. Так работают качественные западные издания. Многие из них в течение месяцев готовят материалы, встречаются с разными экспертами, порой часами обсуждая те или иные аспекты. Наши журналисты куда проще — нормой считается позвонить за десять минут до сдачи материала.

М. КАРЯГИН. Все же нужно отдать должное политологам-комментаторам. Если журналисты к ним постоянно обращаются, значит они вызывают интерес у читателей, иначе бы никто их ничего не спрашивал. С другой стороны, объяснять сложные процессы простым языком — это тоже сложная задача. Если попросить, например, Владимира Гельмана объяснить авторитаризм в России, то, во-первых, мало кто из читателей поймет академические формулировки, во-вторых, сам комментарий получится довольно массивным. Может в этом и заключается сила комментаторов? Они могут пусть упрощенно, но все же с заявкой на какую-то истинность и объективность объяснить сложные процессы.

А. ЧЕСНАКОВ. Интерес у читателей много что может вызвать. Судя по заголовкам Lenta.ru, даже поведение самки богомола после секса. Востребованность политолога в СМИ не является признаком компетентности или востребованности. Вместо Владимира Гельмана можно взять Марата. Успех обеспечен. Журналисту выгоднее сослаться на известного и цитируемого эксперта, желательно не используемого в этот же день конкурирующими изданиями. Если ты ярко, образно и точно говоришь — тебя можно «продать» лучше, чем умного, но мямлящего политолога из чудо-университета. Проблема в том, что не всегда о политических реалиях можно сказать ярко. А когда получается — не всегда это соответствует реальности. Чаще всего так оно и бывает. Красивее фраза — меньше смысла.

М. КАРЯГИН. Если посмотреть на постоянных политологов-комментаторов, то может сложиться впечатление, что они являются экспертами по всем вопросам. Вчера они обсуждали беспорядки в Иране, сегодня комментируют новую книгу о Трампе и реакцию на нее политической элиты в США, а завтра будут говорить о президентских выборах в России. Не является ли это слабостью направления? Кажется, что комментаторы говорят обо всем и ни о чем одновременно. В них нет глубины.

А. ЧЕСНАКОВ. Чаще всего читателям и не нужна глубина. Теория медианного избирателя может быть также переработана в теорию медианного читателя. Из этого и делайте вывод. Комментаторы не сосредотачиваются на одной теме, они работают как пылесосы. Всасывают любую информацию. Для среднего читателя любой поверхностный, но говорящий понятным языком комментатор, лучше специалиста, который сыплет туманной научной терминологией. Задача политологов—комментаторов не знать, а уметь объяснить. Помните как в анекдоте: ты мне расскажи что на самом деле происходит, а объяснить я и сам могу.

М. КАРЯГИН. Если говорить о знании, то, по моему мнению, комментаторы не создают никакой дополнительный продукт. Они ничего не исследуют, они ничего не теоретизируют. Они, как правило, используют полученный опыт и знания для объяснения текущей повестки. Это довольно скоропортящийся продукт, который сегодня есть, а завтра про него все забыли. Делают ли политологи-комментаторы какой-то вклад в понимание политического?

А. ЧЕСНАКОВ. Конечно. Даже скоропортящийся продукт имеет пользу. Люди хотят знать, что происходит здесь и сейчас. Они хотят принимать решения на основе доступной информации, а не ждать когда профессор Х получит все нужные данные, оценит их достоверность, сравнит с историческими и актуальными примерами, проведет исследование, а потом еще и опишет его в доступной форме. Чаще всего политический комментарий живет небольшое количество времени. Но в отличие от исследований такой комментарий чаще становится фактором в политике, который невозможно игнорировать. На него ориентируются читатели. Лица, принимающие решения. В этом смысле комментаторы ближе к политикам. Даже замещают политиков время от времени.

М. КАРЯГИН. Если политологи за счет комментариев могут пытаться влиять на политический процесс, то насколько это опасно для политической системы? Понятно, что все зависит от статуса комментатора, но все же, представляют эти комментаторы какую-то угрозу? Помнится, одно время во властных структурах были целые армии комментаторов на кормлении, а когда им указали на дверь, то это, конечно, вызвало бурю эмоций с их стороны. «Брошенные политологи» за счет своих комментариев в СМИ и соцсетях пытались усложнить жизнь новым людям в АП, но, как показало время, ничего подобного не случилось. Какую угрозу несет и несет ли в себе роль политолога-комментатора?

А. ЧЕСНАКОВ. Никакой угрозы для политической системы комментаторы не несут. Наоборот, они выполняют важную функцию, заполняя собой лакуны, по тем или иным причинам не заполненные политиками и чиновниками. После выборов 2016 года уменьшилось количество комментариев депутатов Госдумы. Их заменили политологи. На мой взгляд, безосновательно. Депутаты глубже разбираются в проблемах. Особенно председатели комитетов. Они работают с фундированными документами. А политологи часто пересказывает мнения или информацию из других СМИ. «Брошенные политологи» никуда не делись. Сидят и строчат: кто на сайты, кто в соцсети. Ничего плохого в этом нет. Многие из них выполняют полезную функцию, в том числе пытаясь усложнить жизнь нынешнему политическому руководству. Не нужно думать, что для него это плохо. С такими комментаторами проще выполнять функцию различения свой-чужой.

М. КАРЯГИН. Самую большую выгоду политологи-комментаторы приносят журналистам. Формула «слух от источника + 5 комментариев политологов + короткий вывод = готовая статья» до сих пор работает в СМИ. Роль журналиста в таких материалах минимальна, а эффект до сих пор получается. Политологи тоже получают выгоду в виде цитирования и упоминаний. Выгода читателей сомнительна, так как им каждый день продают одну и ту же жвачку, только в разных упаковках. Кто еще получает выгоду и какую от деятельности политологов-комментаторов?

А. ЧЕСНАКОВ. Журналист не всегда обладает хорошей базой комментаторов. Он использует любого попавшегося эксперта или того, кто первым возьмет трубку. Он не затрудняет себя поиском комментатора, занимающегося какими-то специальными фундаментальными исследованиями. Экономия времени. Что касается количественных показателей цитирования политологов — это, скорее, нужно для демонстрации возможностей потенциальному заказчику. Не более того. Кроме влияния на ценник, полезности немного. Авторитета не добавляет. Может быть, повышает оценку в собственных глазах. Нужно отличать источники. Взвешивать их. Есть статусные издания, а есть третьестепенные. Есть оригинальные материалы, а есть перепечатки. Есть качественные интервью, а есть цитаты. И так далее. Проблема в том, что исследование по всем подобным характеристикам не стоит времени, которое на них потрачено. Объекты не столь значимы. Размеры экскрементов этих политических насекомых и их расположение не имеют значения, если их невозможно использовать для каких-то полезных целей. Если бы от этих показателей зависела реальная политика....

М. КАРЯГИН. Когда я писал магистерскую диссертацию по политологии, то одной из главных проблем, которую фиксировали академические политологи в экспертных интервью, было размытие границ профессиональных политологов. И в этом академические политологи обвиняли в первую очередь всех самоназванных «политологов» с телеканалов, журналов и газет. Из-за них сложился образ, будто любой человек, говорящий на политическую тему — это политолог. Согласны ли вы с такой постановкой проблемы? Или комментаторы наносят какой-то иной ущерб для восприятия профессии?

А. ЧЕСНАКОВ. Я уже говорил, что любой человек, регулярно публично говорящий на политические темы может считаться политологом. Не ученым, но специалистом. Не имеющим собственной методологии, но имеющим собственную модель описания политического. Исходя из моей практики, абсолютное большинство академических политологов плохо представляют себе реальную работу органов власти, мотивацию чиновников. Это большая проблема. Часто комментаторы, которые глубоко погружены в информационное поле, особенно те, кто владеет иностранными языками для использования западных источников, лучше представляют причины происходящего, чем ученые. Это тоже проблема. Комментатор выглядит поверхностным, но иногда он лучше других знает проблему. Так часто бывает с узкими специалистами по российской политике. Им кажется, что иностранные эксперты схематично анализируют процессы, происходящие в нашей стране. Но у них хотя бы есть схема. А у наших горе-политологов каша в голове. Эксперту необходимо найти разумную дистанцию от предмета изучения.

М. КАРЯГИН. Во многом как ответ на действия политологов-комментаторов внутри профессионального сообщества политологов завязалась дискуссия о стандартах качества, о нормах, о профессиональной этике. Академические политологи стали рефлексировать на темы, которые раньше выпадали из их поля зрения. Получилось, что политологи-комментаторы выступили в роли раздражителя, для борьбы с которым стали мобилизоваться внутренние силы сообщества. Может в негативе роли скрывается ее и позитивное значение для сообщества?

А. ЧЕСНАКОВ. Все эти предрассудки ученых в отношении комментаторов — чушь собачья. Нужно прекратить ссылаться на авторитеты. Тем более на авторитеты дутые. Никаких общепризнанных стандартов политологии как вида деятельности по изучению политики нет. В отличие от политических наук. Но о них предлагаю поговорить чуть позже. Что касается презрительного отношения академиков к комментаторам, то достаточно посмотреть львиную долю академических изданий, чтобы понять что в большинстве случаев это всего лишь другой сорт словесного дерьма. Политолог-комментатор может знать о предмете больше «академика». У него может быть чувствительнее реакция на показатели, которые ученые недооценивают и т.д. Комментаторы все время вынуждены находиться в информационном потоке. Взвешивать и учитывать факторы, которые ученым кажутся слишком непонятными или они их просто на успевают замечать.

М. КАРЯГИН. Действительно, с каждым годом информации становится все больше. Времени на мнения 10 комментаторов по одному и тому же событию уже нет. Это видно и по сокращению числа активных комментаторов. Если взять интернет-СМИ и проанализировать пул экспертов, к которым постоянно обращаются журналисты, то таких окажется 10-15 человек. Все остальные эксперты — это периферия, которые раньше были в мейнстриме, но сейчас из него выпали. Будет ли эта тенденция сохраняться? Может ли настать этап, когда политологи-комментаторы вовсе перестанут быть нужны в медиа?

А. ЧЕСНАКОВ. Пока с этим придется пожить какое-то время. Это связано с особенностью восприятия информации на переходном этапе к новому обществу и новым каналам коммуникации. С расширением числа этих каналов роль комментатора будет меняться. Она перестанет быть востребованной в нынешнем виде. Может быть, количество экспертов сократится, а может — наоборот. Увеличение количества субъектов в политике, появление большего числа граждан, способных ориентироваться на аргументы, а не на научный авторитет, скорее всего, приведут к новым форматам экспертной работы. Но это еще предстоит проанализировать.

М. КАРЯГИН. Часто политологи-комментаторы являются руководителями непонятных исследовательских структур, которые толком никакого продукта не производят. За комментарии денег СМИ не платят. Как таким политологам удается медийность конвертировать в деньги и всем ли удается?

А. ЧЕСНАКОВ. Такая проблема существует. Причем давно. Человек с печатью статусной фирмы вызывает больше доверия, чем простой политолог. Не вижу в этом проблемы. Уйдут одни — придут другие. Важен смысл, а не форма. К тому же, не всегда исследования предполагают опубличивание результатов. Нам, к примеру, самые интересные материалы приходится закрывать по требованию заказчика. У других — то же самое. Некоторые исследования никогда не станут достоянием общественности. Жаль, но это факт, с которым придется смириться. Комментатор может давать косвенные сигналы о результатах таких работ. Этим он тоже ценен.

М. КАРЯГИН. В обществе постепенно меняется представление о комментаторах. Когда их в медиа среде было не так много, то «экспертное мнение уважаемого человека» ценилось. Большой объем комментариев от самых разных якобы экспертов изрядно девальвировал значимость этой роли в профессии. Комментаторов теперь называют говорящими головами, болтунами и так далее. Случится ли так, что политологом-комментатором в глазах общества и профессионального сообщества политологов станет быть зазорно?

А. ЧЕСНАКОВ. Это бессмысленный прогноз. Мы описываем феномен, а не занимаемся определением норм и тем более, не рассуждаем о том, что будет зазорным или нет. От этого попахивает этикой, а этика — не сильная сторона нашего бизнеса. Если завтра какой-нибудь «политолог» совершит общественно порицаемый поступок или, не дай Бог, преступление, то это будет иметь больше негативных последствий, чем все эти благоглупостные рассуждения о девальвации профессии. Некоторым может показаться, что в нашей беседе я использую вульгарные выражения и даже обсценную лексику. Но в этом есть и скрытый смысл — предлагают обсудить роли политологов используя их язык. Чтобы сразу было понятно. Кстати, считаю, что в дальнейшем нам не следует так наглядно противопоставлять академических политологов политтехнологам или консультантам. Таким искусственным образом они выводятся на особое, почетное место, определяющее стандарты. Мне кажется это место незаслуженным.