Еремей Оушен
публицистМаксим Кононенко
Мода на «исконные» имена достаточно давняя. Кстати, ничего русского в этих именах нет. Это все имена еврейские, аравийские, и происходят они из документа, который назывался Святцы, в котором были перечислены все святые и их именины. В день, когда ребёнок рождался, смотрели по святкам и называли его именем того святого, который соответствует этому дню. Поэтому день рождения всегда совпадало с именинами.
Мою бабушку-староверку, например, звали Евгения Моисеевна. А моего прадедушку звали Моисей, при этом его фамилия была Иванов, и он был донской казак, но носил еврейское имя Моисей.
Славянские имена – это Вячеслав, Святослав и пр. Я, когда хотел назвать своего ребёнка, нашёл в справочнике только одно русское мужское имя – Глеб. Других русских имён в справочнике нет, нет мужских имён, о которых написано –русский.
Тем не менее, последние 15 лет были очень модны имена Анастасия, Елизавета и пр. Сейчас мода спадает. Александр и Мария – это имена совершенно традиционные – так всегда называли. У нас в классе было, по-моему, четыре Александра. А на Кавказе почему-то очень модны имена из рыцарей круглого стола – Артур, Гарри.
В этом и заключается проблема. Родители называют детей для себя. Они не ребёнку дают имя, а как в анекдоте: «- Кто ты хочешь, чтобы родился: мальчик или девочка? – Мальчик. – Почему? – Вертолёт хочу радиоуправляемый». Здесь абсолютно та же самая логика. Когда родители называют ребёнка Еремей Покровитель или дают какое-нибудь двойное имя, они не ребёнку имя дают, а сами выделываются.
В латиноамериканских традициях похожая ситуация – там дают двойные имена, потому что папа хочет так, а мама хочет так, и в итоге получается Луиса Фелиберта. Но у нас такой традиции нет, поэтому когда детям дают двойные-тройные имена – это, конечно, странно. На эту тему есть хорошая старая легенда о том, как Борис Гребенщиков однажды пришёл в гости к Макаревичу и сказал, что у него родился сын и надо выпить водки. И вот они сидят, пьют водку, и Макаревич спрашивает у Гребенщикова: «Ты как сына-то решил назвать?» Гребенщиков говорит: «Гвидон». Макаревич говорит: «А ты вообще подумал, как его в школе будут звать?» После этого Гребенщиков назвал своего сына Глеб.
На самом деле история о том, что какие-то московские родители назвали своего ребенка Саммерсет Оушен (этот факт и послужил отправной точкой размышлений) поучительна, потому что родителям, перед тем, как давать своему ребёнку имя, всё-таки хорошо бы подумать о том, как его в школе будут звать, и придумать что-нибудь попроще.
