Израиль и ХАМАС (Запад) или все, что вы хотели знать о нынешнем конфликте

философАркадий Недель

Что находится за интерфейсом происходящего сегодня конфликта между Израилем и группировкой ХАМАС, которая пришла к власти в 2006 году, развязав гражданскую войну среди палестинцев, сильно ослабив ФАТХ Махмуда Аббаса? Вопрос нетривиальный. Большинство комментаторов у нас и на Западе склонны разделять одномерный взгляд на эти события, суть которого сводится к объяснению атаки хамасовцев 7 октября 2023 года юга Израиля как очередной акт возмездия против некогда захваченных палестинских территорий, конкретно после образования государства Израиль в 1948 году. 

Сразу после ухода британских войск, в период между ноябрем 1947-го и маем 1948 года, между евреями и арабами начались столкновения за занятия ключевых территориальных пунктов и узлов коммуникаций. 14 мая 1948 года — последний день действия британского мандата и провозглашения независимости Израиля, после чего несогласные с решением ООН о разделе территорий страны (резолюция № 181), все проголосовавшие «против» этого решения страны, такие как Египет, Сирия, Ливан, Саудовская Аравия, Ирак, Йемен, вводят на территории свои войска, и начинается первая арабо-израильская война.

План предполагал раздел всех спорных территорий по принципу максимальной этнической гомогенности, то есть, чтобы как можно больше евреев оказалось на территории Израиля и как можно больше арабов оказалось на территории планируемого палестинского государства. По данным британского мандата, почти 94% территории Палестины предполагалось отдать арабскому (нееврейскому) населению. Евреям же, согласно этому плану, были отданы около 6% земель, или 1 514 км². По состоянию на начало 1940-х годов евреям принадлежало 49% городских и сельских территорий и примерно 12% пашенных земель. В «общей столице» Иерусалиме, который должен был символизировать такое биэтническое и бирелигиозное сосуществование, предполагалось проживание примерно ста тысяч евреев и ста пяти тысяч арабов и палестинцев. 

Евреи с энтузиазмом восприняли этот план, и подавляющее большинство из них не высказывало никаких отрицательных эмоций по поводу такой перспективы существования со своими соседями в форме двух государств с одной общей столицей. Организации, как «Иргун», которым руководил Менахем Бегин, будущий премьер, или «Лехи», основанный поэтом-сионистом Авраамом Штерном, воевавшим с британцами, сделавшими больше остальных для образования еврейского государства, и искавшим союзников в Европе, не верившим в государственный антисемитизм Гитлера, вернее, в его планы физического истребления евреев Германии, — бесспорно использовали точечный террор как инструмент борьбы. Эти организации выступали против резолюции ООН, однако представляли абсолютное меньшинство. В «Лехи» активную роль долгое время играл Ицхак Шамир, будущий израильский премьер, но и он тогда ни в коем случае не выражал настроения большинства евреев, ратовавших за мирное сосуществование с арабами.

Вскоре все страны, проголосовавшие «против», вводят свои войска и начинают военные действия против еврейских военных формирований, которые в основном с момента провозглашения Израиля находились у него подчинении. Цель этих действий — помешать выполнению резолюции и уничтожение только что созданного государства. Речь с их стороны могла идти исключительно об образовании палестинского государства на всей территории, описанной в резолюции ООН. Ход войны, однако, для арабских войск оказался драматическим: израильтяне довольно быстро отстояли свое государство, потеснив арабов и захватив территории, которые первоначально не рассматривались как еврейские. Военные столкновения продолжались вплоть до 18 июля 1949 года, когда было подписано мирное соглашение с Сирией. 

С этого момента началось перманентное противостояние арабов и израильтян с короткими, но кровавыми войнами и периодами относительно мирного сосуществования, которое в последние годы, до нападения боевиков ХАМАС 7 октября, как казалось многим, может привести к какому-то политическому урегулированию. Долгое, по меркам региона, затишье особенно после прекращения Второй интифады, чьим триггером считается посещение в 2000 году тогдашним премьером Израиля Шароном Храмовой горы (хотя этот «выпад» Шарона был только поводом, поскольку эта интифада планировалась сильно заранее), очевидное улучшение отношений с Саудовской Аравией и признание рядом арабских стран права Израиля на существование, прочерчивало неплохие перспективы мирной жизни.

Особенно неплохими они стали после соглашений в Осло в 1993 году («Осло 1 и 2»), контент которых обсуждался в обстановке строжайшей секретности (официально переговоры между палестинцами и израильтянами проходили в Вашингтоне, но это была политическая ширма). В реальных же переговорах в Осло принимали участие не только политики, как Ури Савир, гендиректор МИДа, но и историк Яир Хиршвельд, специалист по Ближнему Востоку. Хиршвельд задолго до встречи Рабина и Арафата, точнее, после отмены Кнессетом «антитеррористического закона» 1986 года, запрещавшего контакты с палестинскими властями, начал налаживать связи с влиятельными людьми из ПА, например, с министром экономики Ахмедом Куреи, близким Арафату человеком и наиболее вменяемым из всего палестинского руководства (Куреи в чем-то был палестинским Трампом). Также в этом процессе принимали участие высокопоставленные норвежцы, такие как Ян Эгеланн, министр иностранных дел Норвегии в девяностые. Политолог по образованию, Эгеланн один из наиболее трезвомыслящих западных политиков лучше многих понимал, что в палестино-израильском конфликте во всем винить Израиль дело малопродуктивное и исторически некорректное. 

Не питая каких-то особых симпатий к еврейскому государству, Эгеланн старался оценить ситуацию объективно, и именно с этих позиций он резко критиковал «Хезболлу» за использование в качестве живого оружия жуткой «смеси из женщин и детей». Начальники «Хезболлы», как и многие годы Арафат, предпочитали скорее обвязывать «поясами шахидов» детей и (реже) женщин, а не боевиков, ценность которых, измеряемая по шкале террористической эффективности, значительно выше. Вообще, когда мы говорим о практике таких организаций, как «Хезболла», ХАМАС, «Исламский джихад» и им подобных, нужно хорошо понимать, что человеческая жизнь per se там имеет нулевую ценность изначально. 

В ХАМАС-идеологии, назовем это так для краткости, как по сути и для любого террора, не существует естественного права на жизнь, эта западная максима там — нонсенс. Внимание: речь идет именно о террористической идеологии, а не об исламе в целом. Ценность эта жизнь приобретает по мере ее надобности и пользы для «общего дела», то есть она напрямую зависит от степени эффективности, с которой того или иного человека, не важно, какой у него пол, гендер и т. п., можно использовать ради продвижения самой этой идеологии. Ближайший к нам пример — это большевики, для которых частное находилось в тотальном подчинении общему.

ХАМАС-идеология — это в метафизическом смысле, если такой там искать, воплощенное на практике и в иной культуре гегельянство, где индивид полностью растворен в фантасмагорическом «всеобщем благе», чье время должно когда-нибудь наступить. Строго говоря, между этой идеологией и сегодняшним левым западным фашизмом, всячески поддерживающим такие группировки, материально и морально, есть немало схожего. Их корни восходят к идее построения рая на Земле — неважно для одного класса (как, об этом мечтали большевики), одной нации (в Германии тридцатых) или одного этноса (палестинцев, арабов). Инструментальная основа сегодняшнего исламского террора — социалистические революции ХХ века, которые не предусматривали сосуществования с другими. 

Так, «статья 22» Палестинской национальной хартии, принятой 17 июля 1968 года, гласит: «сионизм — это политическое движение, органически связанное с мировым империализмом, и оно враждебно всем национально-освободительным движениям в мире». Утверждение словно взято из передовицы в «Правде» тех лет — газеты, которая клеймила «израильскую военщину» и империалистическую подоплеку любых ответных мер Израиля палестинскому террору или арабским странам, на него нападавшим. 

Как это ни странно может показаться, но ХАМАС — исламистская структура только по форме и языку, ее содержание — левый западный экстремизм, принципиально не признающий другого и его права на жизнь. То, чему Израиль вынужден противостоять сегодня, — это не просто некая исламистская организация или ряд организаций, а ХАМАС^запад (в степени «запад»), который возник и стал мощной боевой структурой, только адаптировав вместе с западным оружием, способами ведения боя (в том числе под землей), герильи и проч. левую западную идеологию. Понятное рвение Хантингтона, поучающего свою академическую публику, что «основная проблема Запада — вовсе не исламский фундаментализм, [а] ислам — иная цивилизация, народы которой убеждены в превосходстве своей культуры...», доказать, что террор — это чисто исламское изобретение, обрушившееся на нашу мирную западную цивилизацию, может вызвать только смех. Оно неверно как с исторической точки зрения, так и с инструменталистской. 

Классический ислам, — передавший Западу в Средние века наследие Аристотеля, которого перевели на арабский язык раньше латинского, без чего никакая европейская наука просто бы не состоялась, — который относится к исламистскому террору примерно как учение св. Фомы Аквинского к итальянским «Красным бригадам» (Brigate Rosse), созданным Ренато Курчо и Альберто Франческини, — не «иная цивилизация», а неотъемлемая часть западной. Исламизм, или политический ислам, как часто принято обозначать это явление, — не монструозное, иное, вторгшееся в миролюбивую западную цивилизацию, а этническая версия западных революционных идеологий ХХ века. 

Чем, кроме языка и национальной принадлежности, отличаются Марио Моретти — один из наиболее активных членов «Красных бригад», участвовавший, среди прочего, в захвате и убийстве итальянского премьера Альдо Моро; Арриго Каваллина — идеолог левацкой группировки «Вооруженные пролетарии за коммунизм», немецкий террорист Андреас Баадер и Абдула Аззам или Мохаммед Абдассалам Фарадж, один из организаторов покушения на президента Египта Анвара Садата и лидер группы «Танзим аль-Джихад»? Принципиально — ничем. Ну, разве что разным масштабом деятельности, направленной на ликвидацию своего врага.

Отнюдь не удивительно поэтому, что сегодняшние массовые выступления «за» Палестину и ХАМАС, и отнюдь не только и даже не столько этнических палестинцев и арабов, в Европе и США — по сути, продолжение выступлений «за» BLM, бесконечное количество гендеров, политическую корректность и т. п. Это развитие левого (впрочем, эта ориентации крайне условна) политического текста, за пределами которого, как нам обещал Жак Деррида, нет ничего. И дело даже не в том, что эти манифестации интеллектуально вырожденной Европы отправляют европейскую вагонетку, если использовать метафору британского философа Филиппы Фут, в глубокое небытие некогда блистательной цивилизации, а в том, что эти манифестанты в силу своего невежества реально не понимают проблемы: они защищают тех, кто хочет их смерти. 

Эти друзья-всем европейцы, защитники всех «слабых и обездоленных», солидаризируются с исламскими террористами не потому, что они что-то понимают в исламе или современной политике на Ближнем Востоке, а потому что следуют западному леворадикальному рефлексу «борьбы за справедливость» и установления «всеобщего блага», выработанному, вероятно, еще во времена Французской революции. 

Нельзя сказать, что этот рефлекс чужд израильским левым, которые оказались полностью вовлеченными в текст европейской повестки. Так, ХАДАШ, наследница партии МАПАМ (Объединенная рабочая партия), на выборах 2009 года получила неплохие результаты (в Тель-Авиве 2,3% голосов), а ее кандидат на пост мэра Тель-Авива, Дов Ханин, набрал 34%. Ханин, юрист и большой защитник окружающей среды, «старший брат» Греты Тунберг (тоже, к слову, ярой защитницы «свободной Палестины»), требует отступа к границам 1967 года и принятие всех условий ради построения мирного существования с палестинцами. В качестве примера Ханин апеллирует к заключенному миру с Египтом, забывая — или делая вид, — что Египет побежденных Насера в 1967-м и Садата в 1973-м при всех обстоятельствах не был исламистской группировкой и никогда не исповедовал религию «Братьев-мусульман» относительно Израиля, чье место они всегда видели в аду. Забегая вперед, отмечу, что отношения «Братьев-мусульман» с египетскими властями, с обоими президентами, были примерно те же, что у большевиков с царским правительством. Кроме того, в замечательной партии ХАДАШ кандидатом на муниципальных выборах в 2008 стала двадцатипятилетняя Тагадир Саади, которая ранее была признана виновной в планировании теракта на рынке «Маханэ Иегуда» в Иерусалиме, в результате которого погибли шесть человек и десятки оказались тяжело раненными. Кажется, что после этого даже профессиональным антисемитам сложно обвинить Израиль в том, что он — недемократическая страна. 

Девяносто третий год — звучит как название романа Виктора Гюго — оказался в истории палестино-израильских отношений поворотным, точнее — разворотным. Соглашения в Осло при непосредственном участии США, выдача сразу трех нобелевских премий мира — Арафату, Рабину и Пересу — теоретически могли поставить если не точку, то жирную точку с запятой в конфликте. В начале сентября, в канун подписания мира между Израилем и ООП, Арафат направляет письмо министру иностранных дел Пересу, которое было вручено послу Норвегии в Тунисе и затем тут же передано в Иерусалим. Главное, что в нем говорилось, это то, что «ООП признает, как минимум на бумаге, право Государства Израиль жить в мире и что ООП отказывается от любых мер насилия против израильтян». В идеологических терминах это оказалось существенным пересмотром положений Палестинской национальной хартии, которая отказывала как Израилю, так и сионизму в праве находиться на землях, принадлежащих арабам. Рабин в ответном письме, переданном через посла Норвегии в Израиле, также признавал ООП как единственного легитимного представителя палестинцев (из которой, по задумке могло вырасти палестинское государство), и со своей стороны предлагал переговоры по мирному процессу. 

Арафат играл на двух досках одновременно: он призывал к «встрече мужественных людей ради достижения справедливого мира», обращаясь к Рабину и мировой общественности, и воодушевлял палестинцев к продолжению интифады. И те и другие откликались. Рабин убедил коллег в правительстве идти на переговоры и по возможности делать уступки, а Сахар Тамам Набуси, двадцатидвухлетний палестинец, 16 апреля 1993 года с Кораном в руках рванул автобус газовыми баллонами, ранив восемь израильтян. Такая двойная игра, полная, как многим казалось, адского бессмыслия, объясняется не только политическим коварством палестинского раиса. Арафат понимал, что в случае его однозначного и безоговорочного поворота к Израилю, без всякой оглядки на «палестинский Бродвей», он рисковал не удержаться у власти. Критика со стороны ближайших сподвижников, даже таких, как его спичрайтер Махмуд Дервиш, ему уже была обеспечена. С точки зрения руководителей ООП, да и с палестинской ad hominem в целом, Арафат поставил на карту многое, в первую очередь свою репутацию. Примерно та же ситуация складывалась и вокруг Рабина. Сопротивление его с Пересом мирным инициативам было сильным, оно в первую очередь исходило от радикальных еврейских кругов, раввинов, таких как Шломо Горен, предлагавшего «убить Арафата», и Якова Перина, не скрывавшего своих расистских взглядов в отношении арабского населения. 

Сейчас сложно говорить о том, к чему бы в конечном счете привели ословские договоренности и такая возникшая «дружба». Возможно, это и впрямь могло бы стать основой государства Палестины (что вне сомнений, было бы желательным итогом), но спустя чуть меньше двух месяцев премьер Рабин будет застрелен тремя пулями Игаля Амира, правого экстремиста, отбывающего ныне пожизненный срок в тюрьме. 
Сразу оговорюсь для любителей теорий заговора: никаких связей между Амиром и палестинцами, которые могли быть несогласными с мирными инициативами обеих сторон, не обнаружено. Исследовали этот вопрос тщательно. Очевидно, Амир действовал как бы в одиночку, вместе со своим братом, разделявшим его политические позиции — не допустить никаких переговоров и признания ООП. 

Так или иначе, шаг в сторону цивилизованного сосуществования был сделан, и «План одностороннего размежевания», предложенный уже другим премьером — Шароном, чья реализация началась в 2004-м путем выскабливания всех еврейских поселенцев с палестинских территорий, стал во многом продолжением арафато-рабинского Осло. 20 февраля 2005 года большинством министерских голосов (17 против 5) план Шарона был одобрен, и Израиль полностью вывел войска из сектора Газа, как и из тех поселений на Западном берегу, где они еще к этому моменту оставались. Шарон, который до того резко критиковал политику своего предшественника, фактически пошел по пути им проложенному. 

И здесь мы подходим к моменту Х — для Газы и всего палестинского региона — власть в секторе буквально через несколько месяцев берет в свои руки ХАМАС. По сути там произошло то, что позже произойдет в Афганистане, когда Байден выведет американские войска из этой страны и к власти вновь придет «Талибан»*. 

В январе 2006 года ХАМАС, пришедший на выборы с лозунгом «За изменения и реформы», одерживает победу на общепалестинских выборах в парламент, получив 76 мест из 132, ФАТХ получил 43 места. Как многим тогда казалось, и, возможно, это даже соответствует действительности, ХАМАС пришел к власти честным путем, то есть прямым демократическим голосованием. Так или иначе, на этом демократия в Газе подошла к концу (историческая аналогия: приход в 1933-м в Германии к власти нацистов тоже был вполне демократичным). Подобно тому, как после прихода к власти сторонники Гитлера начали зачищать немецкую «политическую поляну» от всех конкурентов, и отнюдь не только коммунистов, но и своих (сторонников Эрнста Рёма и его СА), ХАМАС предпринял зачистку территории от сторонников ФАТХ, партии Арафата, более вменяемого крыла палестинской политики. Столкновения были кровавыми, они сопровождались массовыми жертвами среди фатховцев и гражданского населения, ему симпатизировавшего. Хамасовцы развязали настоящую гражданскую войну в Палестине, где столкнулись «Бригады мучеников аль-Аксы» (ФАТХ) с бригадами «Изз ад-Дина аль-Кассама» (ХАМАС). В результате за период с января 2006-го по май 2007 года погибли шестьсот палестинцев, позже еще десятки были казнены и убиты в ходе политических чисток. 

Нельзя сказать, что до прихода ХАМАС к власти в секторе Газа отношения между двумя движениями были безоблачными. В 1994 году, после устранения израильской контрразведкой Шин Бет лидера «Исламского джихада» Хани аль-Абеда, отвечавшего за координацию действий между ХАМАС и палестинскими джихадистами, по всей Палестине вспыхнули ожидаемые серьезные беспорядки. Арафат формально осудил Израиль за убийство, однако, когда он прибыл на место похорон аль-Абеда, в его адрес посыпались обвинения в предательстве. Трудно сказать, был ли сам Арафат сильно расстроен гибелью этого джихадиста, но тогда он явно не спешил с «отмщением за товарища» и скорее оставался, по крайней мере, риторически, в формате «построения мира» с израильтянами. 

В качестве разумного шага Израиль предложил Арафату и ФАТХу самим разобраться с беспорядками, дав понять, что в первую очередь это в его же интересах, поскольку хамасовцы являются меньшими друзьями Арафата, чем даже израильтяне. Что быстро подтвердилось. В конце ноябре 1994-го в Газе начались жесткие стычки между боевиками ХАМАС и силовиками (правоохранителями) ООП, а шейх Ясин, почти всю жизнь прикованный к инвалидному креслу и которого Арафат целовал в лоб, объявил палестинского раиса «инструментом израильской разведки». 

ХАМАС возник в 1987 году первоначально как «некоммерческая религиозная организация» (Аль-муджама аль-ислами), чьим духовным лидером стал шейх Ахмед Ясин, принадлежавший к палестинскому крылу «Братьев-мусульман». Сами же «Братья» — творение египетского правоведа, религиозного реформатора Хасана аль-Баны (1906-1966), чей отец считался глубоким знатоком ханбалитской традиции в исламском правоведении (мазхабе), заложенной еще в IX веке Ахмадом ибн Ханбалем. После смерти аль-Баны руководством движения «Братьев» занялся Саид Кутб, египетский писатель, религиозный мыслитель, революционер, получивший известность среди мусульман, помимо руководимого им радикального движения, как автор многотомного комментария к Корану. В 1966-м Кутб был обвинен в попытке свержения власти и заговоре против Насера, его судили и казнили. Идеологическим стержнем «Братьев» была идея аль-Баны и еще более развитая Кутбом, возврата к «чистому исламу» прошлого, отсюда их иное название — салафиты («салафа» — «прошлое, древность, предки»), который они противопоставляли современному, нечистому исламу, или «джахилии» (варварству), как об этом писал в своей известной книге брат Кутба, Мохаммад. 

Не только страны с «нечистым» исламом, но и, естественно, все остальные, кто не следует этой идеологии, должны быть направлены на путь истинный без всяких сожалений и насильственным путем — в этом суть джихадизма. Не говоря уже про «сионистское образование в сердце арабского мира», которое нужно стереть с лица земли, что, с точки зрения того же шейха Ясина, является священным долгом любого мусульманина. И пока эта задача не решена, никакой джихад не может закончиться по определению. К слову, когда в 2004 году Израиль ликвидировал шейха Ясина, российский МИД, отчасти присоединившись к британским «сожалениям и осуждениям» по этому поводу, тоже выразил свое явное неодобрение. Что, мягко говоря, странно. Поскольку всего за четыре года до своей гибели в интервью российскому изданию <sic!> «Время новостей» (16.10.2000) шейх прямым текстом призвал мусульман России бороться против «своих оккупантов», то есть россиян и российской власти.

Если описывать ХАМАС в европейских политических терминах, то он представляет из себя симбиоз ультралевой террористической организации с национальным обертонами (ближайшая европейская аналогия — баскская ЭТА, созданная на идеях и наследии Сабино Арана Гойри). Основанная в июле 1959 года, ЭТА уже в начале 1960-х начала практику террора, поджогов полицейских участков и убийств государственных чиновников. В 1973-м баскский боевик Аргала вместе со своими подельниками из ЭТА взорвал машину тогдашнего премьера Испании Луиса Карреро Бланки.

Джихадизм ХАМАС мало чем отличается от стремления к «чистому» исламу «Братьев-мусульман», разница заключается лишь в том, что египетские салафиты во главу угла ставили интернациональный джихад (как его понимал пакистанский богослов Абуль Аля Маудуди) и его распространение на все территории, «запачканные» неверными (или неверным толкованием смысла ислама), ХАМАС же делает акцент на палестинском сегменте: сначала полное освобождение палестинских земель от сионистов, затем мировой джихад. 

Важно понимать: речь идет о сущности и предназначении самого этого движения. ХАМАС — не государствообразующая сила по определению, это радикалы-террористы, вроде тех, которых Достоевский называл «бесами», и он никогда не ставил себе целью, в отличие даже от арафатовского ФАТХ, создать какое-никакое палестинское государство. ХАМАС — государственный деструктор, и не более того. Если проводить исторические параллели в исламском мире, то он ближе всего стоит к исмаилитам-ассасинам, действовавшим в XI-XII веках на территории современной Сирии и Ирана и подорвавшим основы Сельджукской империи. 

Уничтожение государства Израиль записано в хартии ХАМАС (1988) и является, повторю, главной политической и религиозной целью движения. На месте Израиля ХАМАС планирует создать исламскую республику («Хамастан», по выражению Махмуда аз-Захара), наподобие фантазий о новом халифате, разделяемых членами ИГИЛ*. Существует мнение, что израильские спецслужбы приняли участие в создании этой организации для противовеса ФАТХ, которым руководил Арафат, а сегодня руководит Махмуд Аббас. Что, впрочем, после визита в 1992 году в Тегеран одного из лидеров хамасовцев, Абу Марзука, не помешало иранским властям начать ежегодные многомиллионные субсидии этой организации. 

Если Израиль принял участие в создании ХАМАС, то спецслужбисты и политики еврейского государства допустили фатальную ошибку, такую же, которую допустило ЦРУ, создавая на свои средства движение талибов, чтобы противостоять Советскому Союзу в Афганистане. Хотя помощник президента Картера по национальной безопасности Бжезинский, принимавший активное участие в этом деле, так не считал, бахвалясь победой над СССР, американцы заплатили высокую цену за изобретение своего джихадистского Голема. 

Сегодня Израиль платит дорого, очень дорого за непростительные политические просчеты своих бывших и нынешних руководителей. Идея того, что, отдав Газу движению ХАМАС, можно было давить на Арафата и ФАТХ, склоняя их к большей уступчивости, оказалась полностью провальной. Однако такой же политической фантасмагорией, разделяемой и сейчас частью западных политиков и теми, кто там именует себя «интеллектуалами», является идея поддержки и переговоров с ХАМАС как с легитимной политической силой. Вы никогда не сможете договориться с гребнистым крокодилом, тем более, если он рассматривает вас в качестве своего обеда. 

Каков итог? Во-первых, это необходимо подчеркнуть еще раз: ХАМАС, как и исламистский террор в целом, — это не нечто цивилизационно противоположное Западу, как это видится Хантингтону и его многочисленным повторялкам, а инструментально идентичное явление, много взявшее из западной леворадикальной идеологии ХХ века. Не так важно, признаются ли в этом сами хамасовцы или нет. И поэтому, за вычетом «восточного колорита», палестинского национального контента, к нему нужно относиться как к революционному формированию, нацеленному на уничтожение другого. 

Во-вторых, сегодняшние западные симпатизанты ХАМАС, выходящие на улицы в его защиту или рефлексирующие о «глубинных» причинах его акций, вроде генсека ООН Гутерриша, или просто отказывающихся видеть в нём разносчиков террора, объединяются с нынешним западным политическим экстремизмом на уровне рефлекса. Этот рефлекс деструктивен, а в случае Европы — автодеструктивен, что хорошо видно по событиям в европейских странах в последнюю четверть века.

В-третьих, позиция России, которая стремится занять политически нейтральную сторону, похожую на позицию Китая в украинском конфликте, геополитически понятна и объяснима, учитывая сложившуюся ситуацию за время СВО. Однако в более дальней перспективе однозначно невысказанное осуждение ХАМАС-идеологии парадоксальным образом идентифицирует российскую позицию с леворадикальным Западом, который с самых первых дней конфликта на Украине, занял строго антироссийскую сторону, а сейчас рассматривает Россию на одной «оси зла» с ХАМАС. 

Едва ли следует делать политический выбор, пусть даже исходя из прагматических соображений, только ради противовеса своему главному сопернику. Часто это может быть как минимум контрпродуктивно и не приводить к желаемым стратегическим результатам.

* Террористическая организация, запрещенная в РФ

Аркадий Недель, философ