Миссия невыполнима: Пригожин и последствия

философАркадий Недель

С окончания так называемого мятежа Пригожина прошло две недели, однако событие это не сходит с новостных повесток. НТВ, словно конкурируя с Навальным*, уже успел представить публике роскошную и одновременно смешную жизнь главного вагнеровца: дворец с мраморным, в виде шахмат, полом, слитки золота, награды, парики, ящики с налом, паспорта на разные имена и т. п. В сюжете Пригожин — тот самый «герой с тысячью лицами», описанный Джозефом Кэмпбеллом в его известной книге: от очкастого интеллигента-айтишника до этакого муллы Омара. На данный момент в официальных СМИ Пригожин объявлен «плохим парнем», который ударил в спину своим. Его ранняя история советской жизни, с воровством фужеров из ресторанов и грабежом обычных граждан, стала магистральным сюжетом на Втором канале. Мораль: вот вор, подобравшийся к власти и сказочно обогатившейся за ее счет.

Эта СМИ-оценка, понятно, идущая не от сценаристов таких сюжетов, вызывает много вопросов. Один из них: каковы истинные причины пригожинского мятежа и против кого он был направлен? В своей предыдущей статье на эту тему я дал ответ на этот вопрос: Пригожин выступил «за» нынешнюю власть, конкретнее — «за» Путина, который, с его точки зрения, пребывает в неведении о том, что происходит на фронте, из-за некомпетентности, если не умышленного желания министра обороны и ближайших к нему людей давать президенту искаженную информацию.

Свою миссию Евгений Пригожин видел в просвещении президента, как и в попытке убедить его снять Шойгу и Герасимова с занимаемых постов. Фраза: «Шойгу, Герасимов, где, сука, боеприпасы?», которой Пригожин закончил свое эмоциональное обращение 4-го мая 2023 года, быстро превратилась в мем. Здесь, к слову, следует дать определение этому интересному СМИ- и в целом социумному явлению: мемом становится любое высказывание, которое, с точки зрения общества, противоречит здравому смыслу — тому, что в британской эмпирической философии называется common sense. Мем — это анти-common sense, куда коллективное сознание добавляет иронии. 

Ирония (или, по-русски, стёб) — спонтанный способ реагировать на ложь политического языка, формирующего и навязывающего обществу свои смыслы. Мемизация некоего высказывания — естественный негативный ответ общества на ложные смыслы, возникающие внутри системы, или, еще точнее, на восприятие обществом этих смыслов в качестве ложных. Вспомним великий мем «денег нет, но вы держитесь!», который стал чуть ли не визитной карточкой экс-президента Дмитрия Медведева, или «а я сейчас вам покажу, откуда на Беларусь готовилось нападение» Александра Лукашенко, который держался в топ-листе не один месяц, обрамленный иногда столь удачным видеорядом, как разговор Лукашенко с мистером Бином в вагоне купе.

Многие выпады Пригожина против Шойгу и Герасимова балансировали на грани мемов и драмы, поскольку большинству людей казались искренними. При этом неверие в эффективность действий Минобороны и возникавшие вопросы о том, почему наше продвижение и СВО в целом движется к своим целям столь медленно, также играло на руку Пригожину и вагнеровцам. Его критика начальства казалась идущей от сердца, что придавало высказываниям Пригожина «полумемический» характер: говорит правду, но которую никто не хочет услышать.

Когда Пригожин, находясь в Ростове и беседуя там с военачальниками, объявил о своем намерении идти на Москву, то в массовом сознании это тоже поначалу было воспринято как мемическое действие, в полную серьезность которого, а тем более его успех, мало кто поверил. Ростовчане, вышедшие 23 июня на улицы города, с известным энтузиазмом встречавшие вагнеровцев, делавшие селфи с бойцами и на танках, вели себя так, как если бы все происходящее было постановкой одного большого мема, а не реальностью, которая потенциально могла повлечь за собой огромное количество смертей. 

Понимал ли сам Пригожин, что он волей-неволей стал постановщиком гала-мема «взятие Москвы» — не совсем понятно. Внезапность, с которой он свернул всю постановку, отправившись в Белоруссию, поддавшись голосу разума Лукашенко, если верить рассказу последнего, наводит на ту мысль, что сам поход изначально был задуман Пригожиным как мемический, чья политическая цель состояла только в одном: помочь президенту переиграть тех, кто действует против него и против интересов России, с точки зрения Пригожина. 

Так или иначе, этот пригожинский гала-мем оказался стратегически довольно эффективным в плане реальной политики. Украинский политмифолог Алексей Арестович*, раздосадованный тем, что Пригожин не «довел дело до конца», хотя мог бы «за 24 часа изменить не только российскую, но и мировую историю», ждал от главного вагнеровца того, что он не собирался делать. Арестович спутал мемическое с реальным, украинские фантазмы с политическими целями больших игроков: Пригожин сделал то, что хотел: он сообщил президенту о потенциальной опасности и своей преданности. И даже более того: своим мемическим походом он изобразил себя как носителя политической правды, мем подвергся самонегации, представив его основного субъекта как героя и патриота. 

Этим, надо думать, объясняются разоблачения Пригожина в СМИ. Он не тот, за кого себя выдает: олигарх, вор, коррупционер, охочий до роскоши, а никакой не боевой командир, радеющий за простых солдат и их семьи. Усилия разоблачающих Пригожина каналов направлены на его обратную мемизацию: он ужасный и смешной одновременно, со своей кувалдой «для важных переговоров», многочисленными паспортами и париками, меняющими его облик от айтишника до афганского муллы. Смешной Пригожин, сам облик которого мемитичен, не может представлять угрозы ни для некоего сегмента власти, настроенного против него, ни для общества в целом. 

Однако за всем этим мемическим театром остается реальная политика и необходимость для всех сторон принимать серьезные решения. Тот факт, что в «белорусском развороте» Пригожина существенную — как минимум, на уровне репрезентации — роль сыграл Лукашенко, отнюдь не случаен. Если вспомнить недавний визит президента Белоруссии в Китай (и в Африку, где интересы Китая растут постоянно), его общение с Си Цзиньпином и заявление о том, что сильный Китай означает сильную Белоруссию, то логично предположить: решение о принятии «Вагнера» к себе Лукашенко принимал не один и не без подсказки своего «желтого» гаранта. Также совсем не исключено, что будущая стратегия поведения с вагнеровцами тоже будет формироваться из консультаций Лукашенко не только с Москвой, но и с Пекином. 

Афоризм, который произнес Лукашенко на встрече с Си, — не просто ритуальный и необходимый поклон китайскому императору. Китаю нужна Белоруссия в том, лукашенковском виде, в котором она пребывает сегодня. Эта небольшая восточноевропейская страна — в целом надежная политическая граница Китая с Европой — один из немногих блокпостов на этой территории. На другой стороне мира таким блокпостом Китая является Северная Корея, находящаяся у него на содержании. Вполне правильная имперская политика: в отличие от Запада (и НАТО сегодня), всегда стремившегося расширить свои территории за счет завоевания и колонизации, Китай выставляет лояльные ему политические «блокпосты», контролируя, на сколько это возможно, и влияя на ситуацию опосредованно. 

Си прекрасно понимает, что после кризиса вокруг последнего переизбрания Лукашенко президентом борьба за Белоруссию так или иначе будет продолжаться. Для США Белоруссия тоже не отыгранная карта, поскольку при всей «дружбе» необходимо удерживать в узде Польшу и заодно Украину. Учитывая политическую пластичность Лукашенко, подобно Терминатору Т-1000 из известного фильма, он не раз демонстрировал свою способность перетекать из одной формы в другую ради достижения своих целей, и в первую очередь для удержания баланса между большими игроками, Си понял: в этот «Л-1000» нужно вмонтировать китайский софт, сделав его бойцом за интересы Поднебесной. 

Какие иные последствия следует ожидать? Очевидно, что на динамику военных действий на Украине это не повлияет. Слишком молниеносной оказалась вся история, схватившая внимание всех и тут же его отпустившая после разворота. Последствия могут произойти позже, и касаться они будут внутриполитической ситуации в стране. Надо полагать, что встанет вопрос о судьбе самой ЧВК — в чьи руки и в каком качестве она перейдет. Произойдет ли, как планировалось ранее, слияние вагнеровцев с Министерством обороны, учитывая их нынешнюю белорусскую стоянку, — сомнительно. Структура, которую представляет пригожинская ЧВК, может и дальше сохранять свою эффективность в качестве чего-то отдельного, но при условии ее полной лояльности государству. Достигать этой лояльности особенно не нужно, потому что она и так имеет место. Нелояльным, по версии СМИ, оказался только ее глава. 

Другой вариант: «Вагнер» в максимальном составе остается на территории Белоруссии, которая отныне связана с Москвой еще крепче. Лукашенко как покровитель ЧВК в известной степени берет на себя функции охранителя Москвы, если Кремль в принципе на это согласится. С «Вагнером» на своей территории Лукашенко в мире обретает амбивалентный статус: охранителя Москвы и потенциальной угрозы ближайшим соседям, о чем он сам прозрачно намекнул на встрече с иностранными журналистами, упомянув «Вагнере» как о мощной силе такого типа, равной которой нет в мире.

Станет ли Лукашенко использовать этот амбивалентный статус в своей политической игре? На этот вопрос сейчас крайне сложно ответить. Многое будет зависеть от предстоящих событий на фронте и ситуации внутри России. Нельзя исключать, что Лукашенко затребует на содержание иностранного ЧВК немалые средства, чтобы извлекаемая выгода вышла максимальной. Но важнее другое: власть оказалась в ситуации, когда ей вдруг официально приходится признать наличие некоего «другого», который — не будучи никак против самой власти — указывает ей на ее неполноту, провоцируя разговоры о ее слабости (и даже не столь существенно, насколько это соответствует истине) в лагере противников. 

Во время ведения военных действий это не самый хороший расклад. Выход, который я вижу из сложившегося положения дел, заключается в том, чтобы не заниматься обратной мемизацией Пригожина, не приносящей никакой практической пользы, а использовать оставшийся ресурс для каких-то прорывных, в реальном и символическом плане, действий. Таких, которые смогли бы продемонстрировать всем, во-первых, что уход руководителя частной компании ничего, по сути, не меняет в ее активности, и, во-вторых, что имел место ее внутренний ребрендинг, который после известных событий вывел компанию на некий новый уровень. Вкратце: сделать из этой компании часть российской НКП.

* Включен в список террористов и экстремистов.