О нехватке новизны

Правительство любой страны, угодившей в кризис, должно как-то ухитриться выстроить антикризисную политику в соответствии сразу с двумя плохо уживающимися тенденциями. С одной стороны, политика должна быть заметно новой по сравнению с докризисными временами: ни население, ни субъекты экономики ни на минуту не должны заподозрить, что власти не успевают осознать драматические перемены и должным образом отреагировать на них. С другой стороны, политика должна походить на прежнюю: в трудное время особенно ценна стабильность, важнейшую часть которой составляет предсказуемость верхов. Чересчур резко разворачиваясь, власть подчёркивала бы впечатление ошибочности прежнего курса, что не добавляет доверия. Обыватель с бизнесменом смекают, что так явно ошибавшаяся власть может снова ошибиться, — и хуже поддаются сигналам, посылаемым добрыми начальниками. Вырабатывать оптимальную горяче-хладную политику есть дело очень непростое во многих отношениях.

В этом смысле в очередной раз повезло Соединённым Штатам: судьба послала им смену администрации как раз в самый удачный момент. Теперь только что сформулированная нами проблема: как сделать политику одновременно и новой, и прежней — решается у них сама собой. Ведь, если говорить откровенно (а такое право, применительно к американским делам, остаётся нашим неотъемлемым достоянием ещё с советских времён), то надо признать, что «план Обамы» есть скорее даже не второе действие, а просто вторая порция «плана Полсона», то есть требование стабильности «по скользящей базе» вполне удовлетворено. Но при этом решительно у всех — ощущение сверкающей новизны. Ну как же! Сам Обама ведь и есть ‘The Change We Need’. Если сейчас издать таблицу умножения, украсив её портретом нового президента США, любой американец сразу поймёт, что это новая таблица умножения. В придачу к везению Обама пригласил в свой экономический блок давно не появлявшихся во власти и широко известных профессионалов — и если не во всём, то в рассматриваемом нами отношении у него абсолютнейший порядок.

Российской власти в этом же отношении ни подарков от судьбы не досталось, ни сама она прорывных ходов не нашла. Преемственность здесь вроде бы стопроцентная, с новизной же дела как-то заметно хуже. Поэтому — ну хорошо: в частности, поэтому — антикризисные действия российской власти провисают, теряя темп и действенность. Ведь начали-то хорошо: угроза банковского кризиса была купирована быстро и надёжно. Иные знатоки утверждают даже, что тот этап мы прошли лучше американцев: те сгоряча дали обанкротить братьев Леманов, о чём-де не перестают жалеть, а мы и пресекли панику, и сохранили на плаву все значимые банки. А вот с тех пор — считай, никаких продвижений.

Что было в антикризисных мерах нового? Закачивание денег в крупнейшие банки и помощь перекредитованным крупнейшим компаниям. Только ведь банки и крупняк и прежде были (сравнительно) мало стеснены в средствах — и теперь получают поддержку; все же прочие, помимо них, экономические субъекты прежде просто не имели денег, а теперь не имеют их сугубо — так что новость-то, получается, не слишком нова. Речь не об успевшем надоесть упрёке властям: мол, дали деньги банкам, но не заставили их кредитовать экономику. Точно та же картина (разве что без спекуляций на валютном рынке) и в Америке, и в Англии, и где хотите. Банки — они и в Африке банки. Но те же американцы, наряду с накачкой деньгами крупнейших банков, с первого дня принимают и универсальные меры (в первую очередь налоговые) для облегчения жизни всей экономике, а наши про универсальное облегчение больше говорят, творя, скорее, универсальное отягощение: рост газовых и электрических тарифов, увеличение ЕСН. Почему? Да по инерции. Правительство просто следует своим привычкам, не умея вовремя пересмотреть их в свете новых обстоятельств. Процветание (теперь — выживание) экономических субъектов, кроме «структурообразующих», как прежде не входило в число приоритетов этого правительства, так и теперь не вошло.

Нехватку новизны политики министры пытаются компенсировать новизной заявлений. Взять хотя бы изобилие прогнозов на текущий год: чуть не каждую неделю то Минфин, то МЭР, то ещё кто-нибудь выскакивает с очередным пророчеством: рост — плюс 0,2! нет, минус 0,7! Лучше бы помолчали и не делали себя посмешищем: ну кто сегодня может предсказать что бы то ни было с точностью до долей процента? И ведь не все властные заявления так безобидны. С заявлениями о курсовой политике уже не до смеха. После двух месяцев «медленной девальвации» ЦБ заявил: всё, рубль стабилизировался. 41 за корзину — и баста. Многие поверили: наконец можно будет заняться делом. Но не проходит недели, как рубль начинает сыпаться пуще прежнего. ЦБ молчит, зато вице-премьер Шувалов говорит, что «курс в нынешних условиях не может быть жёстко фиксированным». Как это надо понимать практически?

Финансисты в частных беседах не исключают, что «рано или поздно» придётся пойти на некоторые — непонятно какие — ограничения валютных операций. Но если рано или поздно придётся — почему не пойти рано, сохранив валютные резервы? Почему вообще не обсуждается ни эта, ни какие-либо другие острые меры? А потому (ну хорошо: в частности, потому), что это совсем уж вопиющим образом противоречило бы политике, которую именно эта команда вела много лет. Но ведь противоречия уже налицо. Так, когда сначала министр финансов, а потом и премьер-министр говорят о слабой финансовой системе страны как об одной из главных черт российского кризиса, это на редкость странно звучит. Министр финансов у нас не меняется с 2000−го, а глава Центробанка — с 2002 года; годы были тучные — на кого же они теперь жалуются?

И ведь заметьте: нехватка новизны лишает действия правительства и, казалось бы, гарантированного в наших условиях преимущества — предсказуемости. В недавнем интервью «Эксперту» Яков Паппэ дал отменную формулу: «За последние девять лет в России правительство сделало для экономики не очень много плохого. Но хорошего, пожалуй, ещё меньше». Но как продолжится эта — не плохая и не хорошая — линия в форс-мажорных условиях, совершенно неясно. Вот сегодня (пятница) рубль спикировал. Что денежные власти будут делать в понедельник? Во вторник? В среду? Никто не знает.