Парламентские слушания в Госдуме

Коррупция в последние годы стала большей угрозой национальной безопасности, чем вся остальная организованная преступность вместе взятая. Иностранным спецслужбам незачем выстраивать хитроумные схемы для добычи информации, когда можно просто купить для своего человека должность и дальше использовать ее для получения данных. Большим негативным последствием «тучных 2000-х» стал рост коррупции на всех уровнях общества – от бытового до высших эшелонов власти. В коррупционные связи оказалось вовлечено все общество – от простых граждан, все более привыкающих платить за «бесплатное» образование и здравоохранение, до чиновников, которые уже привыкли к мысли, что источник «нефтяных» денег не иссякнет никогда, поэтому можно сейчас «подзаработать» чуть больше, чем раньше, не заботясь о последствиях. Надвигающийся кризис предоставляет России уникальную возможность разорвать этот порочный круг. Ведь в «лихие 90-е» уровень коррупции был ниже, несмотря на то, что режим был гораздо менее социально ориентированным. Объяснение простое: в стране не было денег, особенно на уровне обывателей. Поэтому уровень коррупции в образовании и прочих сегментах социальной сферы был гораздо ниже: просто нечем было платить. Вполне возможно, что сейчас (через год-два) ситуация повторится. И тогда из коррупционных связей выпадут 80-90% граждан, что облегчит борьбу с «верхушечной» или «беловоротничковой» коррупцией. Иначе мы рискуем превратиться в страну, где все 100% средств, выделяемых на развитие, разворовывается, а с людей, как в анекдоте, берут деньги за то, что они ходят на работу.

Борьба с организованной преступностью вполне возможна, и успокаиваться, ссылаясь на её непобедимость, ни в коем случае нельзя. Ведь организованная преступность — это фактор, действительно угрожающий национальной безопасности. Это и рейдерство, и производство и распространение наркотиков, и торговля оружием, являющаяся важным фактором поддержки терроризма. Её распространение подрывает доверие к государству. Следовательно, необходимы решительные меры борьбы с ней.

Первое, что необходимо сделать — ввести норму, в соответствии с которой сам факт принадлежности к организованной преступной группировке является преступлением. Если ты выполняешь поручения сообщества и при этом знаешь, что это сообщество криминально, то это уже само по себе является преступлением. Таким образом можно создать создаётся «огненное кольцо» вокруг преступных сообществ. Ведь самое главное состоит в том, что они действуют не сами по себе, а вовлекают во взаимодействие представителей государства. Одно дело — если чиновников, сотрудничающих с оргпреступностью, привлекают только за те должностные нарушения, которые возникают от такого сотрудничества, и совсем другое — когда их будут наказывать за сам факт взаимодействия. Таким образом, целый ряд людей будут поставлены перед выбором: либо не хватать лёгкие деньги, не подвергаться угрозе криминального преследования, либо понимать меру риска.

При этом, конечно же, одновременно встаёт вопрос о дисциплине в правоохранительных органах. Можной найти слишком много примеров сращения правоохранительных органов с оргпреступностью. Эту проблему можно решить, если применить вторую меру — создать отдельную структуру, отдельную спецслужбу по борьбе с оргпреступностью и активнее использовать метод специальных групп по наиболее сложным направлениям работы. К сожалению, существующие структуры сильно заражены коррупцией. Это уже пройденный опыт — в США была создана такая структура, и именно она в своё время добилась «посадки» Аль-Капоне. Специальная группа занималась исключительно его группировкой в течение длительного времени. Затем людей, проверенных в таких структурах можно будет двигать на значительные посты в реформированные органы внутренних дел и прокуратуры. Нужно создавать элитные учреждения, где бы готовили сотрудников правоохранительных органов, учреждения, в которых они были бы заведомо изолированы от разлагающей внешней среды. Только создав нормальную среду взаимодействия можно вырастить новое поколение бойцов с преступностью.

Не менее полезна для профилактики развития оргпреступности и самодисциплина бизнеса. Сам бизнес должен чистить свои ряды и проводить в своей среде чёткую грань между бизнесом и криминалом. Это, конечно, тема для отдельного большого разговора, но одним из первичных инструментов такой «самоочистки» могло бы стать подписание соответствующего соглашения между предпринимателями.

Следует также отметить, что российская власть действительно начала принимать меры по решению этой проблемы. Если мы внимательно посмотрим на то, как менялось руководство МВД в регионах в последнее время, то мы увидим, что систематическая борьба против сращивания руководства региональных правоохранительных органов с крупными оргпреступными группировками ведётся. Ушли в прошлое «легендарные» преступные группы — уже нет ни «тамбовских», ни «ореховских». Идёт и определённая работа по региональным властям — на Дальнем Востоке убрали известного мэра, у которого была репутация представителя преступной группировки.

Таким образом, работа уже ведётся — но нужно придать ей ещё и политическое измерение. Необходимо «разморозить» СМИ, чтобы правоохранительные органы могли лучше реагировать на сигналы общества. Кстати, в антикоррупционном плане Медведева это предусмотрено. Например, там есть предложения по организации охраны журналистов-расследователей.

Учитывая, что оргпреступность имеет под собой мощную экономическую базу, участники слушаний рассмотрели возможность полного изъятия дохода от криминальной деятельности. Норма о конфискации как предложение возникает не первый раз, и она должна развиваться. К сожалению, когда мы проводили либерализацию уголовного кодекса в 2003 году, вместе с водой выплеснули и ребёнка. То есть сегодня в нашем Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексах существует норма конфискации, но она не работает. Совершённо чётко необходима корректировка этих норм. Я считаю, что примерами эффективного использования данной нормы могут быть и Италия, и Англия, и многие другие европейские страны. Хочу отметить, что в Италии, например, есть закон об обязательной конфискации имущества, законное происхождение которого не доказано. Поэтому сегодня, когда мы говорим об организованной преступности (не просто о бандах, которые совершают грабежи, а именно о структурном явлении, то есть о системе, которая выстроена преступностью, с устойчивыми связями и в органах власти, и в правоохранительных органах), то, конечно, конфискация должна быть в более расширенном виде, а не в том виде, в котором она есть сегодня.