Статья
11756 22 апреля 2019 8:46

Простота не хуже волшебства

Поскольку я не ракетчик и не филолог, а театрального критика во мне ещё меньше, чем в двух перечисленных, то предлагаю сходу гневно забросать меня ботинками, а потом я всё-таки скажу, что на ум пришло.

Сдаётся мне, что замеченную тенденцию можно без ущерба отнести к творчеству и ракетчиков, и филологов, и артистов, и журналистов. Поэтому наберитесь терпения и дочитайте.

Посмотрела я известную постановку «Онегина» в театре Вахтангова. Постановку давно и обильно оценённую знатоками и охваленную специалистами.

Многое мне там понравилось. Особенно актёры. Каждый актёр как жемчуг: в какую оправу вдавишь, там и заиграет. Оправа, само собой, режиссёрская. В оправе мне понравилось не всё.

Не все персонажи вточились филигранно, некоторые болтались в чрезмерном объёме, а другим, наоборот, где-то поджимало. Повторю: не актёры, а именно персонажи, то есть, не авторский, но режиссёрский вымысел.

Здесь опытный критик мне возразит, что я упорно цепляюсь за закоснелые с детства образы героев и не понимаю режиссёрской концепции. Не спорю, пусть не понимаю. Мне больше пушкинская концепция по душе. У Пушкина во всех характерах, от мала до велика, прежде всего прописано достоинство. А у режиссёра, там и сям, чугунно вдолблена буффонада, с мерлезонским балетом, с аккордеоном и даже с белым зайчиком, точь-в-точь из мультфильма, где «предчувствия его не обманули». Какое отношение зайчик имеет к истории Онегина я искренне не могу сообразить.

Мне гневно скажут: зайчик запросто олицетворяет непуганую душу, Ольга — дура и потому играет на гармошке, а с подстреленного Ленского снимают одёжу, дабы он мог замереть в позе умирающего лебедя и показать залу голую спину как обнажённый нерв поэзии.

Я также не поняла, что означал режиссёрский замысел, прервавший общее повествование, чтобы дать возможность каждой актрисе из массовки выступить с сольным номером, аккурат посередь уже ощутимой трагедии: одна спела частушку, другая прочла стишок, третья сделала пируэт, четвёртая изобразила пантомиму. Послушный зритель откликался редкими смешками и жидкими хлопками, так и оставшись в задумчивости на предмет того, что бы это значило. Может быть, это был отсыл к знаменитому «хору девушек» из оперы Чайковского («Девицы, красавицы, душеньки, подруженьки...»), но не все сообразили, потому что получилась откровенная клоунада, требующая автоматической реакции «смеха за кадром».

Эта авторская концепция так сильно контрастировала не только с сюжетом, но и с накалом игры потрясающего А. Гуськова (Онегина), что его великолепный фейспалм в кресле, учитывая контекст, невольно очень походил на реакцию «глаза б мои не глядели...».

В целом, складывалось чёткое впечатление, что инородная оригиналу буффонада, вдолбленная в пушкинское повествование, заставляет сильнейших актёров болтаться в её оправе, как сильно расшатанные зубы в челюсти и вызывает весьма сдержанную реакцию даже самой лояльно и любвеобильно настроенной публики.

Зато, когда в мистический момент «сна Татьяны» на сцену вышла великая и великолепная Юлия Борисова, зал прервал дыхание, охнул и грохнул овацией, прежде чем она смогла начать свой монолог. Померкли зайчики, балетные мальчики и девочки-клоунессы. Остался Пушкин, зеркальный туман дымных декораций и линии чистого мастерства.

И внезапно стало «голо» очевидно, что если убрать весь аляписто налепленный куда ни попадя концептуальный «креатив», то останется замечательный спектакль, не запачканный безвкусным бурлеском, с блистательными актёрами, интересной сценографией и оригинальными декорациями.

Но поскольку «чистые линии» традиционной классики ныне не в почёте, даже самые достойные театры и самые талантливые постановщики считают своим долгом напичкать любой спектакль зайчиками и мальчиками в балетных трико. А то и без...

Так получилось, что на следующий после вахтанговского «Онегина» день, мне довелось смотреть «Талантов и поклонников» в учебном театре Щукинского училища. Студенты играли на куда более скромной сцене, с неброскими декорациями и минимальными спецэффектами, в самой что ни на есть классической и тем не менее очень оригинальной манере — органически оригинальной. С юмором и блеском настоящего таланта.

Попадание в пьесу и в зрителя получилось прямо по Бабелю «точно как логарифмическая линейка и естественно как запах укропа».

Просто и прекрасно. До потрясения. На разрыв аорты и шаблона. Шаблон рвался там, где полностью отсутствовал тот самый натужный и ненужный креатив с зайчиками, трико и прочей самодеятельностью, наспех выкрашенной под «бурлеск», а вместо него, спокойно и пристойно, являя благодарным зрителям свою естественную стать, царила на сцене классика Островского.

Впечатление от спектакля щукинских студентов оказалось сильнее и честнее, чем вся королевская конница и вся королевская рать вахтанговского храма.

Так всегда бывает, снисходительно пояснили мне сразу два корифея театральной критики: пока они молодые да горячие, рвут сердца, рубахи и сухожилия, учатся на классическом репертуаре и «консервативных» постановках.

Потом их замечают, отбирают в театральные элиты, и они начинают послушно экспериментировать с режиссёрами, великими и не очень. Иными словами, попадают в конъюнктуру и стараются соответствовать тренду. Матереют и не возражают.

Нет, хуже не становятся (вон, какой гигантище этот Гуськов-Онегин, который, даже когда выходит на скупой поклон, осуществляет таинство и действо), но теряются и тусклеют в нелепой и часто ничем, кроме «тренда» не оправданной режиссуре, под беспрекословно узаконенной индульгенцией «он так видит».

А результат всё равно один: сколько зрителя ни корми, у него либо спонтанный восторг, либо резь в желудке. И кончит он тем, что потянется к естественному, а не к навороченному. К традиционному изгибу, а не к утрированному излому. Захочет привычных с детства образов, не обновлённых «оригинальной концепцией» и чрезмерным креативом.

Спрашивается, зачем ломать добротное? Только ради эффекта буффонады уровня «смех за кадром»?

Мне скажут: тю! Спохватилась! Тренд такой и все трендЯт. Самые уважаемые тоже подключились — и театры, и кино, и все прочие искусства.

Если, например, без зайчиков и балетных трико, то это классика, а значит, конформизм. А с трико и зайчиками — новое дыхание.

Давайте «вспомним хором», как в несвежем трико с грязными подошвами ещё у Ильфа и Петрова Агафья Тихоновна «новым» надышала, гукаясь на стулья в театре Колумба.

И всё равно до сих пор дышат — не надышатся. И у ракетчиков тот же «тренд», и y филологов. И у артистов, и у журналистов.

Параллель с той псевдо-оригинальностью, портящей хорошее и простое и делающей добротное дурацким, мгновенно протянулась из мира театра во многие и многие другие «миры»...
Ловят зрителя-читателя, что называется, на живца. Раньше заголовок был краток как талант и манящ как загадка — «Евгений Онегин». Хочешь знать, кто это и зачем о нём говорит мир — смотри, читай. В простоте, да не в обиде.

Теперь нельзя. Теперь зрителя-читателя только «трендом» следует манить — на сцене зайцы и балетные колготки, а в заголовках — краткое изложение сенсации: «Гламурный тусовщик, пресыщенный светом, отвергает предложение юной влюблённой девушки, но в свою очередь влюбляется в неё же много лет спустя и пытается склонить её к адюльтеру».

После заголовков текст можно не читать — уже разжёвано, разве что пробежать по диагонали, выискивая пикантные детали — с зайчиком и колготками. И всё та же театральная буффонада, на этот раз не на сцене, но на газетных полосах требует всё того же немедленного автоматического эффекта «смех за кадром».

И не говорите мне о «поспевании за своим временем». Время получается какое-то недоспелое и наносное, особенно, когда пытается тягаться с выдержанным, выверенным и настоянном на опыте и страданиях.

Всё пристальнее вглядываясь в «тренды» и «концепции», будь то на подмостках или в печати, мне всё настойчивее хочется обратиться к «трендующим» ракетчикам и филологам, артистам и журналистам, а также эквилибристам и аккордеонистам.

Мне всё больше кажется, что нынешним корифеям во всех областях совсем не помешало бы оглянуться с пьедестала на давно забытое старое, когда-то понятное и любимое, и до сих пор желаемое и принимаемое на ура.

А также на тех, кто ещё питается веками накопленной традицией и пытается её сохранять, без шока и упрёка. То бишь, без зайцев и трико. И других причиндалов «успешного креатива».
Сегодняшним вахтанговцам посмотреть на щукинских студентов и вспомнить, что и как сами они играли, когда рвали на сцене рубахи и сухожилия, оголяя души, а не телеса.

А мэтрам современной публицистики снова учиться заключать в оправу заголовков именно тот смысл, который читатель должен сам найти в тексте, а не в его кратком предварительном пересказе, пережёванном и упрощённом.

Перефразируя классика, в деревню, в глушь, к истокам!

Остальное — в названии данной статьи. Спасибо, что дочитали.

Елена Кондратьева-Сальгеро, журналист, главный редактор литературного альманаха «Глаголъ», Франция.  

© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".