Спасение утопающего

Быть политологом становится все сложнее. Критики обвиняют политологов в том, что их прогнозы не сбываются, Brexit и Трамп — лучшее тому подтверждение. Саму профессию размывают всяческие самоназванные политологи с федеральных телеканалов. А тема роботов, которые в скором будущем заменят политологов, становится не научной фантастикой, а вполне осязаемой перспективой. Приходится не только быстро приспосабливаться к новым реалиям, но и задумываться о самих основах профессии политолога. Именно на этом вопросе было заострено внимание на открытии ежегодной конференции Российской ассоциации политической науки (РАПН).

Ключевая тема

«В скором времени в мире останутся компетенции, а не профессии», — сказала президент РАПН Оксана Гаман-Голутвина, открывая пленарное заседание. Речь шла о том, что сейчас политологи активно переписывают и дорабатывают образовательные стандарты, по которым готовят студентов. Делается это, конечно, не от хорошей жизни и, пожалуй, слишком поздно.
Рынок труда быстро развивается, и программы, написанные 10 лет назад, устарели не только по содержанию, но устаревают цели и задачи, которые эти программы декларирует. Да, практически каждый год стандарты дорабатываются. Но так как процессом управляют чиновники, профессора и, как в сообществе любят выражаться, мэтры, обновления постоянно не поспевают за развитием технологий. У профессорского состава, конечно, больше опыта, но при этом они более консервативны в большинстве своем, поэтому изменения не решают главных проблем. А лишь купируют их, иногда усугубляя.

Главные проблемы

Довольно сложно сформировать проблемы в образовании политологов, которые бы были справедливы абсолютно для всех вузов. Все же каждый имеет свою специфику, поэтому здесь речь пойдет о проблемах, которые справедливы для большинства, но, конечно, не всех вузов.

Политология — гуманитарная наука. Это заблуждение до сих пор развито не только среди студентов, но и среди многих преподавателей политологии. Поэтому и студенты обучаются как «гуманитарии». На политологию идут те, кто «плохо разбирается в математике», хотя большую часть политических исследований занимают количественные методы. Именно поэтому в России продолжают преобладать качественные методы исследования, сама наука позиционируется и воспринимается с самого начала неверно.

Данные — не задача политолога. Редко можно встретить политолога, который хорошо работает с большими объемами информации, еще реже — с большими данными. Есть мнение, что анализ данных и не входит в сферу компетенций политолога, однако практика показывает, что тот, кто может хорошо собирать и обрабатывать информацию (журналист, политолог, историк, кто угодно), будет значительно успешнее своих коллег, которые этого делать не умеют.

Национальная политология. Эта проблема продолжает сохраняться особенно в регионах. Политология читается исключительно на отечественных источниках с использованием старых методологических подходов. В таком случае никакие правки в образовательной программе не помогут. Есть хорошая фраза: «Если вся политология — это 100 книг, то 50 из них будет на английском, а 25 из второй части — это переведенные на русский язык английские источники». Политическая наука продолжает оставаться западной, и с этим ничего не поделать.

Излишняя теоретизация. Зачастую политологам не дают практических навыков, поэтому после окончания учебы им бывает сложно найти работу по специальности. Классический выпускник бакалавриата политологии хорошо может писать рефераты и курсовые, но, как правило, не может составить аналитическую записку или написать публицистическую колонку на политическую тему.

Неготовность к новому. Последняя, но самая важная проблема, которая относится не только к политологии, а справедлива для большинства научных дисциплины. Большая редкость, когда образовательные программы успевают за техническим прогрессом и учитывают новые подходы и возможности. Политология не исключение. Сегодня, например, есть такое количество программ для работы с данными и последующей их визуализации, что еще каких-то 5 лет назад мы бы не поверили в то, что это возможно.

Всеобщая роботизация?

Сегодня модно говорить о внедрении искусственного интеллекта, развитии нейронных сетей и прочих красивых технологиях, но как отмечают эксперты, пока 80% подобных проектов являются выдумкой. Тем не менее, уже сейчас есть роботы-юристы, которые формируют типовые исковые заявления и готовят простые документа, а также роботы-журналисты, которые пишут новостные заметки и иные тексты. До условного робота-политолога осталось немного времени, и здесь сами политологи делятся на два лагеря. Одни считают, что даже в случае автоматизации каких-то политтехнологических процессов, будет требоваться человек для формирования правильного вектора работы. В таком случае политологов станет в разы меньше, но они останутся. Другой лагерь считает, что политологи вовсе станут не нужны и профессия умрет. В таком случае может оправдаться сценарий Кентаро Тоямы, который предсказывает что повальная безработица внутри креативного класса приведет к серьезным общественным изменениям.

В любом случае, профессия меняется уже сейчас, и успешным в ней оказывается тот, кто быстрее адаптируется к новым реалиям и способен к постоянному самообразованию. В образовательном стандарте политологов есть расплывчатая формулировка, написанная на ужасном бюрократическом языке, но именно она перекрывает собой все остальные компетенции: «выпускник должен быть способен самостоятельно приобретать с помощью информационных технологий и использовать в практической деятельности новые знания и умения, в том числе в новых областях знаний, непосредственно не связанных со сферой деятельности».

И, конечно, никакие бюрократические бумажки со страшными названиями «ФГОС 3++» не изменят того факта, что «мейнстрим в науке — это всегда вчерашний день».

Михаил Карягин, политолог