Кому и как (не) учиться на грузинских ошибках

политологАлександр Коньков

После атаки Грузии против Южной Осетии 15 лет назад и наступивших последствий общим местом стали суждения о том, что Грузия окончательно потеряна для России и теперь уж точно «уходит» на Запад. Однако по прошествии времени укреплялось понимание (в первую очередь, для самого грузинского общества), что географию не изменишь, и, какие бы обнадёживающие декларации ни звучали откуда-либо, подлинной защиты своих национальных интересов грузинам ждать не от кого, кроме как от себя самих. Колоссальные усилия по «нормализации» грузинских политических и экономических институтов значительно укрепили прагматичные начала как во власти, так и в существенной части грузинского социума, что, в общем, привело к тому, что сегодня России не приходится отвлекаться на своего южного соседа: особых угроз для Москвы современный Тбилиси не несёт и — самое главное — нести не желает.

Для многих стало сюрпризом дистанцирование Грузии от западной антироссийской политики санкций после начала СВО в 2022 году. Вместе с тем, оно оказалось вполне закономерным следствием той самой прагматики грузинского политического курса, обусловленного кризисами последних полутора десятка лет и ориентированного на поступательное развитие экономики. Антироссийские настроения, безусловно, сохраняются, однако всё более маргинализируются, уступая место более реалистичным воззрениям в пользу мира и созидательного развития.

Если оставить разного рода ностальгические сантименты, после завершения Москвой абхазского и югоосетинского конфликтов на своих условиях, ставшего возможным в результате авантюры Саакашвили 8 августа 2008 года, Грузия выпала из российской повестки: ей дали возможность идти своим путём не только без двух новых государств, но и без шансов стать частью НАТО или источником каких-либо новых угроз для нашей страны.

Сегодня же Грузия, несколько «подзастрявшая» между Западом и Востоком, Севером и Югом, вновь может представлять интерес для России. Что немаловажно — этот сугубо прагматичный интерес прагматично же и взаимен: сегодняшней Грузии нужны источники экономического роста, ресурсы и современные социальные практики, не вступающие в противоречие с традиционным укладом общественной жизни. У России всё это есть.

В этой связи можно выделить пять ключевых направлений актуального развития российско-грузинских отношений, имеющих осязаемые среднесрочные перспективы:

1. Транзит

Географическое положение Грузии и её транспортно-сетевая инфраструктура, хотя и модернизированная, но опирающаяся на советское наследие, обуславливает важный транзитный потенциал как в целом между Европой и Азией, так и непосредственно между региональными игроками. Помимо ключевого маршрута между Россией и Арменией, входящих в Евразийский союз, сегодня в регионе развивается ряд перспективных транспортных коридоров, представляющих интерес для Москвы и Тбилиси. В первую очередь — меридиональный «Север-Юг», а также китайская инициатива широтного «Пояса и Пути». Также, в силу западных санкций в отношении российской авиации, Грузия может претендовать на определённые преференции в восполнении востребованных для России и россиян авиамаршрутов. Неслучайно оперативно реализованное недавно возобновление прямого авиасообщения между двумя странами.

2. Туризм и вино

Грузия активно инвестировала в развитие туристической инфраструктуры, рассчитывая привлечь внимание путешественников со всего мира, но вновь в силу географических и культурно-исторических факторов особый спрос последовал именно со стороны россиян. Хорошо известно, что доля российских туристов (наряду с посещающими страну и по другим причинам) остаётся самой высокой среди всех стран и вносит существенный вклад в ВВП Грузии. Вместе с тем, это, скорее, символ прочности горизонтальных связей между странами, все последние 15 лет не имеющими дипломатических отношений. Символом является и грузинское вино, стабильно пользующееся спросом на российском рынке — также в отличие от рынков иных стран. Помимо виноделия, сельское хозяйство в целом — сфера возможного масштабирования деполитизированных российско-грузинских связей с точки зрения как прагматики двусторонних отношений, так и новых форматов разнообразных «зерновых сделок».

3. Энергетика и финансы

Традиционна заинтересованность Грузии в энергетических ресурсах, которые она получает и могла бы получать в больших объёмах из России. Дефицит политической воли в Грузии не позволял пока подходить к разработке и реализации подлинно взаимовыгодных современных проектов в этой сфере. Наряду с этим крупнейшая доля денежных переводов из России (больше, чем из любых других стран) является важной составляющей грузинского ВВП. Модернизация двусторонней финансовой инфраструктуры, её диверсификация и цифровизация в условиях современных реалий — в интересах обеих стран.

4. НКО и защита суверенитета

В Грузии сформировалась обширная среда гражданского взаимодействия по линии всевозможных НКО. С одной стороны, это характерная черта государств, подпадающих под политическое влияние евроатлантических структур. С другой, налицо весьма самодостаточная индустрия занятости для существенной доли населения, формирующая устойчивые навыки административно-грантовой дисциплины. Обширный «третий сектор» способен играть и свою конструктивную роль, в том числе в наращивании диалога с Россией, с которой — вновь важно подчеркнуть — у Грузии нет официальных дипломатических отношений после их одностороннего разрыва правительством Саакашвили. Российский опыт может представлять интерес как с точки зрения неполитических НКО — благотворительных, социальных, волонтёрских, сформировавших уникальный опыт в России, — так и с точки зрения регулирования их функционирования. Недавние попытки грузинского парламента принять закон о регулировании деятельности иностранных агентов свидетельствует о заинтересованности грузинского политического класса в защите суверенитета, однако поиск соответствующих инструментов пока продолжается.

5. Диалог с «незападом»

Отказ ЕС предоставить Грузии статус кандидата в члены на фоне его получения менее подготовленными в институциональном плане Молдовой и Украиной не мог не вызвать в Тбилиси тихого возмущения. Меняющиеся реалии стали требовать большей диверсификации внешней политики страны, все последние годы заточенной на сугубо западное направление. Отношения с Индией и Ираном, государствами Центральной Азии и, конечно, с Китаем получают заметные импульсы из Тбилиси. Состоявшийся в конце июля визит грузинского премьера Ираклия Гарибашвили в КНР сопровождался громкими тезисами о стратегическом партнёрстве между двумя странами, что вызвало шквал критики со стороны Запада. Россия как наиболее активный участник ключевых внезападных форматов глобального взаимодействия может деятельно способствовать расширению сотрудничества с Грузией многих заинтересованных игроков, что, впрочем, наиболее вероятно лишь при возобновлении дипломатических отношений между странами или, как минимум, уходе от начавшегося в 2008 году посредничества Швейцарии как последовательно утрачивающей свой нейтральный статус стороны.

Пятнадцатилетний опыт российско-грузинского сосуществования предоставил массу наблюдений для политического осмысления. Ключевое видится в том, что в государствах, имеющих глубокие социально-экономические, духовно-культурные, исторические связи с нашей страной, даже в условиях полного политического разрыва опора на действительные национальные интересы самой страны являются важным ключом к обретению формулы сотрудничества. Особой надобности (да и пользы) в пророссийских силах здесь нет. Последовательное прорастание в Грузии подлинно прогрузинских настроений и политических сил формирует в стране реальные перспективы для эффективного и прагматичного взаимодействия с Россией.