Прощальный вздох
литературный критикВиктор Топоров
Итак, эксперимент с «третьей культурной столицей» в Перми следует считать завершенным. Отставка губернатора Чиркунова, о которой давно поговаривали, - свершившийся факт; несколько ранее стало известно, что избыточно щедрое финансирование тамошних проектов в области изящных искусств будет в любом случае прекращено с 1 июля. Культура, разумеется, не умрет, а вот пермская культурная жизнь будет впредь финансироваться по хорошо знакомому «остаточному» принципу. Первый звоночек прозвенел, впрочем, еще ровно год назад, когда закрыли популярный – прежде всего благодаря стихам Всеволода Емелина – электронный портал «Соль».
Олег Чиркунов был гарантом, а Марат Гельман – душой и вдохновителем масштабного пермского проекта, принесшего городу и краю широкую известность, хотя дело не обошлось и без споров, сомнений, а то и прямых насмешек. Дурным знаменьем стала трагедия в «Хромой лошади». В резкой оппозиции к «нашествию» всяких там мильграмов, бояковых и родионовых оказалась значительная часть местной творческой интеллигенции во главе со знаменитым писателем Алексеем Ивановым. Не обошлось и без внутренних трений – и, скажем, тот же портал «Соль» демонстративно отложился от Гельмана задолго до своего закрытия. Да и сам Марат Александрович обратил взгляд уже не на Пермь, а на Тверь (с опережающе фатальным результатом для тамошнего губернатора Зеленина).
Сейчас карьерные перспективы Чиркунова туманны, на Гельмана гонят общественную волну, несколько все же облыжно обвиняя его в разжигании антицерковных настроений, писатель Иванов въезжает в столицу на белом коне антимосковского и анти-интеллигентского романа (правда, романа слабого)… Одним словом, самое время поразмышлять над тем, что же это все-таки было – пермский проект, - что принесли все эти неоднолетние усилия и миллиардные (в рублях) инвестиции стране, что – городу (и краю), что – людям? Свелось ли дело к хорошо знакомому многим удачливым людям «освоению бюджета инвестиций» (со всеми положенными откатами и распилами или же в отсутствие таковых – бывает ведь и такое) – или же здесь произошло нечто и впрямь культурно значимое и, более того, имеющее длительную художественную и моральную ценность? Вопрос, который легче задать, чем на него более-менее осмысленно ответить.
В стране у нас сейчас не две культуры, как учил когда-то В.И.Ленин, а как минимум пять. Профессиональная (традиционные музеи и театры), поле которой стягивается как шагреневая кожа; массовая, она же популярная (попса и прочее), правящая бал в «ящике» и, увы, не только в нем; «актуальная»; региональная и… самодеятельная. Причем именно по последнему разряду – самодеятельной культуры – происходит большинство как творчески значимых, так и с претензией на творческую значимость событий. И остаточное меньшинство (вровень с остаточным финансированием) – по первому. Региональная – это хохлома, матрешки, деревянная скульптура в той же Перми. Волей-неволей взгляды многих приковывает к себе «актуальная»: творческих результатов здесь нет и не может быть в принципе, зато есть «движуха» и, не в последнюю очередь, деньги. Профессиональный писатель, или актер, или музыкант сегодня, в массе своей, бич (бывший интеллектуальный человек), его удел – «негритянский» труд, телесериалы и ресторанный оркестр; а вот профессиональный «актуальщик» - человек остро и доходно востребованный.
Гельман – под гарантии Чиркунова – не столько привел «актуальщиков» в захолустную, называя вещи своими именами, Пермь (хотя было и это), сколько искусно перемешал их с поголадывающими или подрабатывающими на стороне представителями других культур; он дал дело – или видимость дела (но видимость, опять-таки, профессиональную) – десяткам и сотням невостребованных художников – серьезных художников или как минимум с претензией на серьезность, - он накормил их в Перми по норме «актуального искусства» или близко к ней – и тем самым создал ощущение прорыва, то ли происходящего прямо у нас на глазах, то ли назревающего и вот-вот ожидаемого…
Чего он не смог обеспечить – так это по-настоящему заинтересованного внимания пермской публики: того самого заинтересованного внимания, которое только и может вывести искусство на самоокупаемость. Впрочем, самоокупаемого искусства (всего комплекса искусств) не существует сейчас нигде в мире. Инвестиционный бюджет освоен, а главное, исчерпан (по тем или иным причинам) – и пермскому эксперименту пришел конец, хотя ощущения исчерпанности или хотя бы завершенности самого эксперимента так и не возникло – и это «соитие прерванное» (а вернее, прерванность этого соития) не может не вызвать сожаления: хотелось бы все-таки досмотреть пермский спектакль до естественного конца, а уж потом решать – аплодировать или улюлюкать. А вот в нынешних драматических обстоятельствах, наверное, уместнее всего просто-напросто вздохнуть.
