Российско-украинские отношения. Что дальше?

О дальнейших перспективах межгосударственных отношений России и Украины сейчас можно говорить лишь с высокой долей условности. Слишком много неизвестных и слишком большая турбулентность как между Россией и Западом, таки и внутри самой Украины, чтобы перейти от спекулятивных рассуждений к содержательному сценарному прогнозированию.

Давая характеристику текущему моменту, можно остановиться на формулировке, что отношения развиваются по инерции. Их траекторию определяет в основном груз тех решений, которые были приняты политическим руководством обеих стран и другими заинтересованными игроками в период начала конфликта в 2013-2014 годы.

По прошествии четырех лет ни у Москвы, ни у Киева так и не появилось никакой стратегии двусторонних отношений, которая, что важно, приводила бы в соответствие политическую повестку с масштабом происшедших перемен. Вместе с тем, это накапливающееся несоответствие все больше мешает формулированию реалистичной политики.

Конечной целью всей украинской внешней политики является восстановление статус-кво образца февраля 2014 года, когда Крымский полуостров входил в состав Украины, а на Донбассе не было народных республик. При этом Киев исходит из того, что теми радикальными переменами, которые произошли за это время как в Крыму, так и в Донбассе (реальные масштабы которых внутри Украины также предпочитают не обсуждать), можно пренебречь и что они не могут помешать возвращению в желаемое исходное состояние.

Российскую политику в отношении Украины продолжают во многом определять те допущения, которые были выдвинуты в условиях революционной весны 2014 года. Тогда самой влиятельной была точка зрения, что украинская государственность находится на грани полного коллапса, а страна вот-вот расколется по исторической границе вдоль Днепра, отделив преимущественно русскоязычные регионы от преимущественно украиноязычных. Единое и жизнеспособное украинское государство может существовать только как федерация или даже конфедерация – со слабой центральной властью и сильными регионами, которые могут иметь блокирующий голос вплоть до вопросов внешней политики. Этот подход, однако, также игнорирует те изменения, которые произошли за последние четыре года в Киеве. Сецессионизм так и не вышел за пределы Донбасса, а языковой и макрорегиональный расколы не приобрели политический характер и их значение в целом оказалось преувеличенным. В результате постановка вопроса о «федерализации» сейчас не находит поддержку в украинском обществе и в политическом классе.

Тем не менее объективная ситуация, в которой находятся в настоящий момент Россия и Украина, задает вполне определенную «дорожную карту» рассуждения о будущем двусторонних отношений.

Во-первых, если Киев и Москва не смогут урегулировать конфликт в Донбассе, то в среднесрочной перспективе вообще не имеет никакого смысла говорить о перспективах нормализации двусторонних отношений. Проблема Донбасса не может быть вынесена за скобки ни Украиной, ни Россией. Поэтому, если конфликт в Донбассе будет продолжаться, то остается лишь анализировать различные сценарии развития конфликта между Россией и Украиной, в том числе не исключая сценарии прямого военного столкновения или опосредованной войны.

Влияние внешних факторов на отношения России и Украины всегда было значительным. Однако сейчас их роль становится еще более заметной. Лица, принимающие решения на Украине, считают, что Кремль рассматривает их страну как арену противостояния с Западом и Соединенными Штатами, в частности. Со своей стороны, российское общественное мнение поддерживается в убеждении, что за политикой украинских властей стоят направленные против России интересы Запада. Поэтому, если отношения между Россией и Западом находятся на нисходящей стадии или стремительно деградируют, как сейчас, это серьезно влияет на оценку перспектив восстановления двусторонних отношений как в Москве, так и в Киеве.

Более того, текущий уровень отношений России и Запада делает политически невозможными взаимные уступки и компромиссы, в том числе по Украине. Такие уступки и компромиссы могут быть просто не поняты и не приняты общественным мнением и политическими оппонентами. Поэтому в условиях обострения конфликта между Россией и Западом украинским властям выгодно двигаться в общем русле, показывая себе еще большими «ястребами», чем их европейские соседи, и подчеркивая важность консолидированного противостояния российским интересам именно на Украине.

Во-вторых, принципиально важно, как будет урегулирован конфликт в Донбассе – на основании Минских соглашений или каких-либо других договоренностей, который могут быть заключены в будущем.

В российской правящей элите имеются резонные опасения относительно того, что, если Украина сможет добиться иного, кроме Минска, способа восстановить суверенитет над Донбассом, украинские власти используют это для того, чтобы искусственно завысить неотложность проблемы Крыма, сохранить антироссийскую коалицию и требовать еще большего расширения давления, чтобы закрыть вопрос полуострова. То есть успех в Донбассе будет аргументом в пользу усиления политического и санкционного прессинга в отношении России, чтобы как можно быстрее закрепить успех.

В то же время имплементация Минских соглашений потребует от двух стран ускоренной отмены взаимных санкций, например, хотя бы для того, чтобы гарантировать в соответствии с Примечаниями к пункту 11 минского Комплекса мер «содействие со стороны центральных органов власти трансграничному сотрудничеству в отдельных районах Донецкой и Луганской областей с регионами Российской Федерации».

В-третьих, если предположить, что Россия и Украина все-таки решают проблему Донбасса, возможна ли нормализация двусторонних отношений при условии, что вопрос о Крыме так и останется подвешенным. Другими словами, может ли Крым перестать быть триггером взаимного напряжения и готов ли будет Киев перейти к конструктивному диалогу с Москвой по другим проблемам, вынося за скобки вопрос о статусе полуострова, саму постановку которого Россия не признает и вряд ли признает в какой-либо осязаемой перспективе. Россия разделяет истории Крыма и Донбасса. Важным условием нормализации будет готовность украинских политиков также провести свою границу между ними.

Наконец, четвертое и не менее важное условие - готов ли Запад, если не де-юре (например, в виде нового международного договора о безопасности в Европе), то де-факто признать статус-кво на континенте, при котором Россия сохранит контроль над Крымом, и при этом конструктивно взаимодействовать с Кремлем по широкому кругу вопросов безопасности, признавая, а не маргинализируя российские интересы. Если посмотреть на эту проблему с точки зрения Запада - готовы ли Россия и Запад достичь договоренности, которую все будут считать надежной, что случай Крыма останется в истории как исключительно локальное решение, не служащее прецедентом для будущей политики на постсоветском пространстве.

Это последнее условие является, пожалуй, самым сложным. Слишком много параметров, о которых нужно будет договориться и само рассмотрение которых сейчас может казаться нереальным по политическим соображениям.

Как и для Украины, оптимальное решение для Запада – вернуться к ситуации февраля 2014 года, то есть реинтегрировать Донбасс, не ослабляя, а, напротив, усиливая, украинскую государственность, и либо вернуть Крым Украине, либо вынудить Россию перевести полуостров под международный контроль до достижения компромисса между Москвой и Киевом. В таком случае ничего не придется менять, поскольку система безопасности, которая функционировала после завершения Холодной войны, будет восстановлена. Постановка вопроса о признании нового статус-кво, таким образом, вообще здесь не имеет смысла.

В России, в свою очередь, делают вид, что уверены, что ничего особенного не произошло и что присоединение Крыма не создало прецедента для пересмотра принципов безопасности в Европе. Кроме того, Кремль продолжает признавать актуальность решения всего того круга проблем с Западом, которые имели место до начала конфликта, - как то расширение НАТО и нежелание Евросоюза согласовывать свою политику расширения с Москвой. С точки зрения российской внешней политики, эти проблемы остаются вписанными в урегулирование украинского кейса. Однако следует также признать, что после украинского конфликта, жестких противоречий по Сирии и дела Скрипаля Запад совершенно не готов не только к их обсуждению, но и к самому внесению в повестку переговоров.

В итоге, и Россия, и Запад вместо креативной дипломатии предпочитают занимать выжидательную позицию. Они действуют от случая к случаю. В одних случаях – сохраняя приверженность старым правилам игры, которые работали до 2014 года. В других случаях – создавая новые прецеденты взаимной конфронтации. Все это лишь усиливает неопределенность в отношении будущего и подозрение касательно шагов и истинных мотивов противоположной стороны.

Олег Игнатов, заместитель директора Центра политической конъюнктуры  

*Мнение автора может не совпадать с позицией редакции