Шах расписался в полном неумении

политологЛеонид Цуканов

Парижская пресс-конференция наследника иранского престола в изгнании, Шахзаде Резы Пехлеви, наделала немало шума. Потомок свергнутого Исламской Революцией шаха выразил готовность возглавить смену режима в Иране и «повести страну к процветанию» в переходный период.

Реза стал, по сути, единственным лидером несистемной оппозиции, который в дни прямого вооруженного противостояния между Ираном и Израилем поддержал американо-израильскую операцию. И даже снискал одобрение Дональда Трампа, предложившего концепцию MIGA («Make Iran Great Again» — «Сделаем Иран снова великим»). Что было сочтено за знак готовности Вашингтона способствовать возвращению династии Пехлеви к власти.

Однако реставрация монархии Ирану в ближайшее время не грозит. И на то есть несколько причин.

Во-первых, «будущий шах» не слишком популярен в рядах политэмиграции. Даже с учетом того, что монархическое крыло остается одним из самых крупных фракций, оно опирается преимущественно на поддержку бывших царедворцев и высокопоставленных военных; интеллигенция тяготеет к либерально-демократическим идеям и считает монархию пережитком прошлого. Даже обещанные Шахзаде реформы двора не могут в полной мере удовлетворить этот запрос.

Во-вторых, у 64-летнего претендента на престол нет наследников по мужской линии. Его младший брат Али Реза в 2011 году совершил самоубийство, выбыв из гонки. Дочери Нур, Иман и Фарах, согласно закону о престолонаследии, не смогут возглавить государство. Не обладают они полномочиями и на передачу власти своим мужьям, поскольку те не имеют иранского происхождения. Наследников-мужчин (включая внуков) у Шахзаде Резы также пока нет. Это создает риск династического кризиса и новой смуты.

Не в пользу играет и сама история династии. Дед нынешнего Шахзаде, Реза I Пехлеви (в честь которого он назван) был приведен к власти в результате переворота. Его отец — Мохаммад Пехлеви также взял престол вооруженным путем, свергнув переходное демократическое правительство Мохаммеда Мосаддыка. Если и Шахзаде Реза вернется в Иран в результате военного переворота — к тому же спродюсированного враждебными силами — это не добавит ему популярности в стране.

В-третьих, Шахзаде Реза является «токсичной» фигурой с точки зрения региональных отношений. Он известен как сторонник концепции «Великого Ирана» и выступает за активное отстаивание интересов Тегерана во всех частях Ближнего Востока. Требует возвращения исторических территорий Персии почти от всех соседей — особенно от монархий Залива. Это плохо вяжется с планами США и Израиля «подружить» монархический Иран с аравийскими соседями и сформировать единое пространство безопасности на Ближнем Востоке.

Наконец, сказывается незнание обстановки на местах. За почти полвека существования Исламской Республики выросло поколение иранцев, не заставшее шахскую власть и формирующее представление о монархистах по их сегодняшним поступкам и заявлениям. И публичная дружба Шахзаде Резы с Израилем, одобрение им неизбирательных ударов по иранской территории и готовность помочь с демонтажом Исламской Республики действуют скорее отталкивающе. В глазах иранской общественности монархисты превращаются в коллаборационистов, а Реза — в иностранного агента влияния.

Поэтому у других фракций внесистемной оппозиции — будь то республиканцы или ультралевые — шансов на победу в гонке за право называться «лицом иранской оппозиции» гораздо больше. Однако они пока гораздо менее управляемы и консолидированы, чем сторонники дома Пехлеви. К тому же враждуют между собой. А потому Вашингтон и Тель-Авив пока не спешат делать на них ставку.

Леонид Цуканов, кандидат политических наук, эксперт Российского совета по международным делам.

#ЛеонидЦуканов