Беспрецедентная явка и успех Администрации президента: политологи о высоком уровне интереса россиян к выборам президента

Рекордную явку на выборах президента обеспечил высокий уровень интереса россиян к выборам, отмечают политологи Алексей Чеснаков и Михаил Карягин. По их словам, такой высокой явке способствовало также то, что голосование впервые было трехдневным, а жители многих регионов имели возможность проголосовать дистанционно. В эфире YouTube-канала «Чеснаков» эксперты обсудили прошедшие выборы.

Карягин: 

Одна из таких главных тем этих выборов — явка. В большинстве регионов она рекордная. Этому, конечно, способствовали трехдневное голосование и ДЭГ. Но важно еще отметить косвенные факторы, которые, с одной стороны, подтверждают сами данные о явке, а с другой — показывают, почему она оказалась такой высокой. 

Мы зафиксировали кратный рост поисковой активности относительно темы голосования, выборов. Я это связываю в первую очередь с тем, что граждане уже в последние дни, когда голосование началось, стали активно смотреть, какие же у них участки, где можно проголосовать, по какому адресу участок расположен, потому что кто-то переехал, кто-то уже забыл, где находится его участок, как правило — это ближайшая школа, но тем не менее. 

Мы видим, что и в «Гугле», и в «Яндексе» сильно больше запросов на тему выборов. Такая же динамика видна и по количеству упоминаний темы выборов в Telegram-каналах, тоже кратный рост. Мы видим, что этот пик, который оказался у нас на 15 марта, как раз-таки на первый день голосования, перекрыл все предыдущие пики. Поэтому уровень интереса и внимания действительно очень высокий — как со стороны граждан, которые ищут информацию о том, где проголосовать, так и со стороны экспертов, которые активно обсуждают предварительные результаты по явке.

Чеснаков: 

Чрезвычайно важно зафиксировать, как выглядело это все из Санкт-Петербурга, потому что, когда находишься в Москве, всегда есть ощущение чрезмерной плотности повестки и ощущение перебора с сигналами, в которые ты погружен. 

Мне, конечно, интересно будет посмотреть результаты голосования и в самом Санкт-Петербурге, родном городе президента, это важно и в преддверии выборов губернатора, которые должны состояться в сентябре этого года. 

Я обращал внимание, в первую очередь, на Москву, потому что здесь массово происходит дистанционное электронное голосование, и в этом тоже отличие от Питера. Дело в том, что в Москве цифровые сервисы распространены довольно широко и активно, граждане уже привыкли к ним, как к некой неизбежной сервисной функции, которую им предоставляет государство. 

Я думаю, что интересно будет сравнить разбивку результатов по трём дням голосования. Мы сегодня увидели самую большую явку за всё время с момента появления у нас в стране прямых президентских выборов с 1991 года, и это очень показательно. Количество людей, которые проголосовали в ДЭГе, феноменальное. И я думаю, что мы теперь уже все обречены на постоянные сравнения между «Россией цифровой» и «Россией бумажной». Это естественно, потому что практики не сразу приходят в нашу жизнь. Также интересен итоговый результат трёх кандидатов, которые между собой распределят второе, третье и четвёртое места. Это касается финансирования этих партий, потому что та партия, результат кандидата от который превышает 3% голосов избирателей, получит государственное финансирование — около 150 рублей за голос. Это тоже важно для понимания, какими ресурсами они будут обладать в будущем. 

Карягин: 

Вы очень важную тему затронули — электоральные привычки. Я бы остановился на ней, потому что впервые среди моих знакомых достаточно большое количество людей, которые пошли голосовать, а не проигнорировали выборы, во-вторых, довольно-таки серьёзная разбивка по тому, кто и когда проголосовал. 

Раньше, когда трехдневное голосование только вводилось, люди по привычке старались прийти на участки в воскресенье. Сейчас кто-то в пятницу проголосовал, после работы, кто-то в субботу, кто-то в воскресенье. По поводу ДЭГ, в Москве — это уже общая данность, привычка. В других регионах эта система функционирует на базе Госуслуг, а российские Госуслуги даже по мировым рейтингам считаются одной из самых передовых платформ — она удобная, быстрая и понятная. Там была небольшая заминка в начале, когда открылись электронные участки, но это опять же говорит в первую очередь о высоком уровне интереса и к самой технологии, и к выборам вообще. Потом никаких серьезных технических сбоев не было, и я так понимаю, что уже и не будет и, собственно, ключи шифрования, сейчас будут расшифрованы, и подведут итоги. Будет довольно-таки интересным посмотреть, действительно, существует ли какая-то разница между этими способами, то есть в теории наверняка все-таки больше молодежь выбирает дистанционное голосование электронное, но, как мне кажется, эта практика будет меняться в будущем тоже, поэтому такие важные электоральные изменения — это уже новая электоральная нормальность, если можно сказать. Это интересная исследовательская почва для нас всех, поэтому мы будем внимательно за этим следить. 

Чеснаков: 

Наши коллеги социологи и политологи будут еще долго анализировать результаты по конкретным регионам. Нас они в меньшей степени интересуют, потому что это не совсем «наша чашка чая». Думаю, что все эти установочные данные, которые предварительно вбрасывались, что для такого-то региона такая-то установка, это традиционная игра регионалистов, экспертов, которые пытаются сопоставлять разного рода показатели так называемых традиционных региональных территорий. 

За этим можно понаблюдать с точки зрения конкуренции между регионами, вряд ли стоит отслеживать с большой долей интереса показатели региона на Кавказе и показатели на Севере России. А вот, например, два близко расположенных региона Кавказа или два расположенных рядом региона Севера России, мне кажется, более интересно было бы сравнивать для понимания, насколько у них электоральные культуры соответствуют тому уровню драматургии кампании, которые мы увидели, и наоборот.

Карягин:
 
Думаю, мы можем переходить уже непосредственно к антисистемщикам и к их акциям. 

Чеснаков: 

Да, интересная история. 

Карягин: 

В первую очередь нужно зафиксировать, что эта акция антисистемщиков стала демонстрацией собственного бессилия и указанием на то, что инструментарий оппозиции сильно сокращен. То есть они не смогли выдвинуть собственного кандидата, были попытки через Дунцову и разных полуполитических фриков. Потом была попытка присоседиться к кампании кандидатов, которые были зарегистрированы, — Надеждина и Максима Каца* (внесен в список иноагентов). 

После потери всех инструментов информационного давления были попытки спровоцировать какую-то реакцию, создать дополнительные очаги напряжения, было принято решение хоть как-то проявить себя. 

Важно отметить медийный эффект от этой самой акции. Они распространяют фотографии очередей на участках 17 марта в 12:00, но почему-то забывают про очереди 15-го числа, 16-го числа. Очереди на участках заграницей также фиксировались на протяжении всех дней, то есть нельзя сказать, что их акция как-то ярко выделяется среди общего электорального процесса в течение всех трех дней. С таким же успехом сейчас можно было бы любую очередь и 15-16-го числа фотографировать и сказать, что «вот, смотрите, оппозицию поддерживают, оппозиция многочисленная» и так далее. 

Я думаю, что в ближайшее время они, конечно, будут эту всю историю распространять. Конечно, интересно, а сколько их вообще человек, учитывая общую явку и общее количество проголосовавших, они будут составлять менее 1%, и когда они будут говорить о том, что их акция эффективна, можно просто на пальцах продемонстрировать, что это не так. 

Также важно отметить эмоциональный характер этой акции, потому что после выборов, как мне кажется, намечается серьезный вакуум и вызов для антисистемной оппозиции, потому что у них нет политического лидера, и сама по себе эта акция была окрашена в эмоционально негативном ключе. То есть люди в очереди молча стоят и не могут ничего, собственно говоря, озвучить, прокричать и так далее. 

Кроме того, мне кажется, тоже важно учитывать вопрос инвестиции в это политическое действие. Выйти из дома, дойти до соседней школы и просто проголосовать — это, как говорят в политологии, не несет транзакционных издержек для участников.

Их попытка продемонстрировать и мобилизовать собственную аудиторию, показать своим сторонникам, что вокруг них есть еще какие-то люди, что они не одиноки, но это показали грустные лица, грустные люди, с непонятной политической субъектностью. И непонятно, что они будут делать дальше, потому что после этой федеральной компании следующая — только выборы в Госдуму, не очень понятно, что они собираются делать, возможно, на московских выборах будут какие-то акции. 

Не очень понятно, что делать в перспективе, как действовать в этой ситуации, учитывая раскол внутри оппозиции, потому что даже эта акция показала, что они не смогли договориться, будут они поддерживать какого-то одного оппозиционного кандидата из парламентской партии, или портить бюллетень, и так далее. Произошла хаотизация этого процесса, и в эмоциональном ключе после выборов в среде антисистемной позиции будет довольно серьезный демотивирующий эффект.

Чеснаков: 

Они (несистемщики) давно уже оказались на периферии политического процесса, потому что неумение договариваться, неумение находить компромиссы и, как следствие, неумение выбирать эффективную стратегию сыграло с ними в очередной раз злую шутку. 

Хотел бы напомнить, что уже 12 лет прошло после событий на Болотной, которые были пиковым моментом для развития этой самой антисистемной оппозиции. С того момента были какие-то всплески, удачи, потому что власть шла где-то у них на поводу, предоставляя возможности, открывая коридоры, как это было, например, с выборами мэра Москвы в 2013 году, когда Навальному** (внесен в перечень экстремистов и террористов) дали возможность поучаствовать в кампании, зафиксировать свою готовность к системной работе. 

Но этого не произошло. Огромное количество людей обмануты оппозиционерами. У них складываются некие надежды, что сценарии, которые предлагаются этой самой антисистемной оппозиции, вполне могут быть реализованы. Это фикция. Вы либо находитесь внутри политической борьбы, работаете на то, чтобы добиться какого-то результата, идете на компромиссы, собираете какую-то более-менее реальную политическую силу, обеспечиваете ее ресурсами и дальше выходите с определенным набором лидеров, предъявляя городу и миру свои возможности и перспективы. 

Либо это заканчивается крахом. Кто лидеры (несистемной оппозиции)? Если мы говорим о Юлии Навальной и Михаиле Ходорковском* (включен в реестр иноагентов), либо Жданове** (включен в перечень экстремистов и террористов), то это сомнительная история. Можно годами, а может быть, десятилетиями, с учетом возраста некоторых персонажей, рассказывать об их перспективах, но давайте сразу называть вещи своими именами: сколько-нибудь серьезных, политически способных персонажей там нет. 

Там был лидер, который скончался недавно. Можно сидеть и рассказывать о нем. Вот год пройдет, еще раз вспомнят, два года пройдет, и так далее. Вопрос в том, что если у вас нет никакой конструкции, которую вы можете предъявить избирателю, то это превращается в некую игру, времяпрепровождение. Политика — это всегда борьба за ресурсы, политика — это всегда стратегическая работа. Нравится или не нравится.

Здесь нужно для себя понимать стратегию. Субъектность — вот ключевое понятие политического процесса. Эти люди на сегодняшний момент не представляют ни коллективного субъекта, ни персональных субъектов, с которыми можно вести хоть какой-либо диалог о том, что происходит. Даже диалог нет смысла вести, а не то, чтобы договариваться. 

Мы в ближайший год будем наблюдать турбулентность в оппозиционной радикальной среде с целью поиска более-менее реалистичных сценариев выживания. Это касается как индивидуальных стратегий, так и коллективных. И здесь, ничего хорошего для них пока не проглядывается. 

С точки зрения, например, системных историй, связанных с властью, мы видим, что что-то будет получаться, что-то не будет получаться. Мы видим, что сейчас начинается этап формирования нового правительства, исполнительной власти через ту систему, которая закреплена Конституцией. После этого власть начнет готовиться к единому дню голосования. Путин уже заявил о необходимости более эффективного распределения налоговых нагрузок на тех, кто получает больше доходов. То есть какая-то программа просматривается. 

Можно спорить по поводу дальнейших перспектив СВО, но очевидно также, что на сегодняшний момент Россия продолжает давить, и на Украине возникает серьезная политическая и социальная кризисная ситуация, которая способна привести к развалу этой страны. Что дальше с этим будет? Мы будем смотреть, наблюдать, комментировать, исходя из ситуации динамично развивающейся. 

Мне кажется, сейчас говорить о каких-то однозначных сценариях было бы глупо. Очевидно, что власть в России получила новый мандат легитимности. Если что-то не нравится кому-то из радикальных оппозиционеров, это не значит, что основной массе граждан это также не нравится. Вот в чем проблема. И это надо учитывать. Они не хотят учесть то, что у Путина очередной полноценный, полновесный, шестилетний мандат. 

Карягин: 

Мне еще кажется, для самовоспроизводства и самоактуализации этой антисистемной оппозиции важно зафиксировать результаты на участках за границей, за пределами территории России, потому что видно, что большая ставка делается именно на это. 

Видно, как меняется риторика самих антисистемщиков, которые пытаются повернуться лицом к релокантам, демонстрировать, что они борются за их права. Будет, я думаю, серьезным для них ударом, если на многих участках за пределами России Путин покажет такие же результаты, которые зафиксированы в целом по стране. Я напомню, что как раз на выборах 2018 года на многих заграничных участках результаты Путина были выше, чем в России. Это была довольно парадоксальная история, ее много обсуждали. Но я думаю, что сейчас, конечно, для них это будет серьезным эмоциональным потрясением и репутационным ударом, потому что они показывали так много  очередей на участках, заграницей в том числе. И если результаты для них будут обескураживающие, то и негативный эмоциональный фон тоже будет присутствовать. 

Чеснаков: 

Есть скептики, которые говорят о том, что очень большой процент отказов на экзитполах, поэтому возможны какие-то искажения, но, по словам Валерия Федорова, генерального директора ВЦИОМ, обычно процент отказов от 35% до 40% всегда за последние 15 лет. 

Это тоже показательно. Многие умные люди оказываются заложниками где-то прочитанной информации. Им кажется, что они обладают достаточным знанием для того, чтобы погружаться и оценивать эти цифры. Я много лет занимаюсь избирательными кампаниями, в разных качествах участвовал в выборах — и в качестве эксперта, и в качестве одного из организаторов федеральных кампаний занимался сценированием избирательных кампаний. Должен вам сказать, не бросайтесь на первые цифры. Это все будет перевзвешено. 

Путин побеждает с беспрецедентным количеством голосов избирателей, и это следствие, как бы кому ни хотелось, не только и не столько разного рода технологических моментов, сколько, конечно, грамотной идеологической мобилизации. И здесь очевидно — эту идеологическую мобилизацию обеспечивает внутриполитический блок (АП). Реальные обстоятельства таковы, что Администрация президента — это большой политический штаб, который готовит и проводит избирательные кампании. Так было всегда, начиная с 1996 года. Так построена система власти.

* Включены в список физических лиц, выполняющих функцию иностранного агента
** Внесен в список террористов и экстремистов Росфинмониторинга

Запись эфира