И медленно выпил
публицистМихаил Бударагин
16 мая 1985 года в Советском Союзе началась масштабная антиалкогольная кампания, которая официально была свернута уже через два года и наглядно показала, что любые явные статистические успехи никак не спасают от народного недовольства.
Успехи кампании были налицо – снизилась преступность, увеличилась продолжительность жизни, – но благодарности и славы она не снискала. Вся статистика отступала перед экзистенциальным ужасом русского бытия, который не побеждается количеством рожденных младенцев и не исправляется ростом продолжительности жизни.
До сих пор провал борьбы за трезвость и трудовую дисциплину объясняется почему-то какими-то схематическими причинами: мол, вырубили виноградники, а люди гнали самогон, а трудиться никак не желали, словно бы вопреки всей государственной пропаганде, и почему-то свадьбы без алкоголя не прижились, хотя, казалось бы, миф о пьянстве в России давно развенчан. Концы, в общем, с концами не сходятся до сих пор.
А дело - всего лишь в том, что русский человек, как герой главной нашей национальной поэмы «Москва – Петушки», едет в темном поезде из неведомой столицы в неведомые Петушки к неведомой женщине и пьет не из недоверия к партии и правительству, а потому что без стакана не взглянешь окрест, чтобы не расплакаться от окружающей бессмыслицы.
Жизнь в России устроена так, чтобы человек сражался здесь до последнего вздоха, причем, сражался бы не с начальством или соседями, а с самим ходом вещей, которые стоят не на своих местах и не делают то, для чего предназначены. Этот мир сродни миру «Алисы в Зазеркалье»: как только сдерешь тонкую корочку благопристойности и порядка, тотчас же провалишься неведомо куда.
В России нельзя не пить, потому что только алкоголь придает миру должную убедительность и снимает извечное противоречие между тем, что мы видим, и тем, как оно есть на самом деле. И это отчасти объясняет, почему мы статистически совсем не такие уж пьяницы (на фоне других стран - пьют ведь они побольше нашего), но так называемая «культура питья» чужда нам принципиально. Все вместит русская повседневная культура, кроме европейского, ремарковского, умения оставлять полбутылки на потом.
Здесь стакан идет за два, а вода превращается сразу в армянский коньяк – странно, что это многим до сих пор не понятно.
Михаил Бударагин, специально для Актуальных Комментариев
