Коллективные меры

политологДаниил Пареньков

Пять причин, почему взаимодействие по защите от вмешательства будет усиливаться.

Седьмого августа в издании Foreign Affairs была опубликована статья о необходимости коллективного противодействия вмешательству в выборы (Election Interference Demands a Collective Defense. How Democracies Can Fight Back Against Foreign Meddling). Автор статьи, исполнительный директор Центра новой американской безопасности Ричард Фонтейн, указывает на возрастающие риски иностранного вмешательства в электоральные процессы по мере приближения президентской кампании в США в 2024 году. 

Фонтейн считает, что противостоять вмешательству западные демократии могут только сообща, используя коллективные механизмы по аналогии с пятой статьей Североатлантического договора. По его мнению, G7, НАТО, Южная Корея и Новая Зеландия могли бы договориться рассматривать попытки иностранного вмешательства во внутренние дела одного государства как вмешательство во внутренние дела всех государств-участников. 

Публикация в Foreign Affairs служит одним из многих сигналов о росте внимания к перспективам выработки коллективных мер по защите от вмешательства. Так, коммюнике по итогам трехдневной встречи глав МИД G7 в Японии содержит отдельный пункт о «противодействии иностранному вмешательству, включая дезинформацию». В России говорят о необходимости развития совместных механизмов защиты в рамках Союзного государства, СНГ, ОДКБ и ШОС. Китай заявляет о готовности помогать РФ в противодействии «диверсионной деятельности неправительственных организаций, иноагентов и других объединений». 

По всей видимости, в ближайшее время поиск совместных форматов по противодействию вмешательству будет все более интенсивным. Для этого есть, как минимум, пять причин.

• Идеологическая. Выработка совместных с союзниками и партнерами подходов к противодействию вмешательству служит инструментом продвижения и закрепления собственных интерпретаций и делигитимации действий оппонентов. 
  
  Конкурирующие субъекты международных отношений используют различные подходы к концептуализации вмешательства и склонны приписывать практики вмешательства исключительно своим оппонентам. В западных интерпретациях вмешательство практикуется авторитарными режимами для подрыва демократических институтов. В России и Китае риски вмешательства ассоциируются, в первую очередь, с действиями США и их союзников. 
  
  
  
• Технологическая. Некоторые связанные с вмешательством угрозы носят трансграничный характер и могут быть полностью купированы только сообща. К этому стоит отнести вмешательство с использованием современных технологий (включая атаки на цифровую инфраструктуру), регулирование деятельности социальных сетей и цифровых платформ, вызовы информационному и культурному суверенитету.
  
  
  
• Аналитическая. Взаимодействие в сфере противодействия вмешательству необходимо для адекватной оценки потенциальных уязвимостей. Вмешательство в каждом конкретном случае имеет страновую специфику, как и предпринимаемые для противодействия меры. Обмен опытом в сфере защиты от вмешательства позволяет учитывать дополнительные риски и выявлять возможные каналы воздействия.
   

• Ресурсная. Успешные инструменты по защите становятся востребованным ресурсом. Государства, сталкивающиеся с попытками вмешательства, заинтересованы в импорте действенных механизмов. Защита от вмешательства может стать значимой опцией «экспорта безопасности» — обязательной для союзников и заманчивой для потенциальных партнеров. 
  
  
  
• Нормативная. Совместные проекты позволяют усилить позиции в конкуренции за будущие правила по обеспечению невмешательства. Вопросы суверенитета и противодействия вмешательству неизбежно станут одним из пунктов новых правил международного взаимодействия. Пока выработка единых стандартов кажется отдаленной перспективной. Однако уже сейчас государства заинтересованы в формировании пула единомышленников и распространении своих практик защиты.