Разоружённые без зубов

Когда в 1975, популярный французский бард Рено написал свою знаменитую песню «Шестиугольник», сытая и лазурная, млеющая от вроде бы незыблемого комфорта Франция ещё тешилась иллюзиями мая 1968. 

В мире благополучных «революционеров», где так хотелось «запретить запрещать» (если кто забыл, это один из тогдашних лозунгов), само понятие «полиции» осуждалось изначально и было обречено на жесточайшую критику и неумолимое неодобрение. 

«Франция — страна ментов», — пел Рено, — «В каждом закоулке — их по сотне. Чтобы торжествовал общественный порядок, они безнаказанно убивают!»

Франция, на заре политкорректности, только что отприветствовала избрание социалистического президента Миттерана и сломя голову ринулась в самое пекло эры прав человека в белом пальто. Светочем грядущих перемен выступил сам президент, о котором его новый министр культуры, Джак Ланг, человек открыто нетрадиционной ориентации и таких же ценностей, восторженно заявил: «Мы, наконец, вышли из тьмы!» Слова, в некотором роде, оказались пророческими, если посмотреть с сегодняшнего витка истории: кто там тогда вышел из тьмы на яркий свет теперь кажется более очевидным...

А ещё бард Рено много пел о том, какие славные ребята — тогда ещё не столь многочисленные мигранты, выходцы из стран Магриба и других, когда-то всеми притеснённых, нo непонятно кем сегодня притесняемых стран. И о том, как менты позорно с этими ребятами обращаются. 

«Франция — это один вонючий пригород, как говорит ментам мой приятель Мухаммед», — пел Рено («Chanson du loubard»).

Правда, не прошло и жизни, как бард Рено запел и заговорил по-другому. И отнюдь не оттого, что «менты позорные» плохо с ним оборотились. У Рено подросла дочь, и он внезапно отдал её не в публичную, воспеваемую в своих пролетарских текстах школу, а в частное, строго закрытое буржуазное заведение, где далеко не все равны, похвалы раздаются исключительно по заслугам и запрещается всё, чем обычно вольно дышат люди в белых пальто.

На едкие вопросы сбежавшихся журналистов, Рено неожиданно pезко ответил, что желает, чтобы его единственное дитя получило настоящее образование и не имело доступа к реалиям парижских пригородов и кварталов с дурной славой, где всякая шпана обычным людям прохода не даёт. 

Кого певец обозначил под собирательным термином «всякая шпана», уже тогда было понятно всем и каждому. Уже тогда заполонившая все сферы жизни политкорректность проявлялась в буквальном смысле, как хунта, создающая и уничтожающая славу и позор, одной отмашкой послушных СМИ, мгновенно охладевших к барду Рено.

Оказалось, что за промелькнувшие годы, удручающая действительность добралась не только до слоёных парижских округов, но аж до благополучия некоторых людей в белых пальто. Бард Рено присмотрелся, призадумался и огорчился. Категорически менять собственные упорно социалистические взгляды ему не хотелось, хотя бы в честь памяти любимого деда-коммуниста. Отрицать, что действительность грубо навернула все социалистические иллюзии, стало невозможно. Оставалось лавировать и корректировать, стараясь не слишком явно терять лицо и репутацию.

Бард Рено отступил в тень бывших знаменитостей, время от времени попевая что-то нейтрально-примирительное, старея и погрязая в хроническом алкоголизме. Развалил семью, пропил новую и опять остался один.

Потом вдруг снова появился на аренах с неожиданным хитом, весьма смутившим к тому времени намертво забетонированную политкорректностью публику — «Я обнял полицейского» (2016).

Кроме прочих «социально значимых моментов» об общности «миллионов протестантов и католиков, мусульман, евреев и просто светских», в песне оказались такие пассажи:

«...Я посмотрел дефиле известных бандитов — президентов, полу-министров и бесславных маленьких корольков... А потом увидел на тротуаре симпатичного полицейского... Ещё тридцать лет назад, я бы не подумал, что вместо того, чтобы кидать в него булыжниками, я мог бы крепко его обнять... И вот, чтобы поблагодарить их всех, в первый раз в моей жизни убеждённого анархиста, я пошёл и обнял полицейского...»

Такой внезапный «каминг-аут», в самый разгар неутихающих скандалов с полицией, в момент, когда любое позитивное высказывание о людях, связанных с охраной общественного порядка, воспринималось во Франции, как отступничество от «линии партии покткорректи» и заигрывание с «крайне-правыми элементами», — точь-в-точь, как если бы, например, российским титулованным «либералам» подкинули в лужу наживку «Путин хоть что-то сделал хорошо», — вызвало возмущённое смущение и насмешливые вздохи в тональности «переобулся, курилка!» Укурился и переобулся. Клип, правда, набрал рекордное количество просмотров, Рено довольно вяло поприглашали на сдержанно дружелюбные телеинтервью и быстро снова проводили, откуда вышел. Он немедленно выпил и немедленно запил. Клип, не раскручивая, оставили на доедание «Ютюбу». 

Я так подробно расписала здесь детали творческой биографии этого человека, потому что в ней, как в капле воды или слезинке ребёнка, лучше, чем в недописанных энциклопедиях отражается вся эволюция мирового заблуждения и конкретного зла. История блеска и нищеты французской полиции в ней прописана полностью. Никакой кинематограф, с его изначально карикатурными образами жандармов и полицейских, де Фюнесов и Фантомасов никогда не сможет столь же точно всё это передать.

Рено полностью олицетворил собой собирательный тип среднего француза, с мозгами, загаженными идеями политкорректности, которого бесстрастная действительность макнула носом в собственнoe недоумие и суррогатное белопальтовое благодушие.

Потому что настоящий и планомерный развал сил охраны правопорядка во Франции начался именно с того самого момента, когда силы наступающего воинственного социализма «вышли из тьмы».

В 1981 году президент Миттеран отменяет так называемый закон Пьерфитта «о безопасности и свободе», таким образом лишая французских полицейских возможности контролировать любые подозрительные элементы, «без достаточных на то оснований». Иными словами, если вы заметили людей, кажущихся вам явными правонарушителями, затевающими нечто противозаконное, и хотите потребовать у них предъявить документы — вы более не имеете права это делать, пока они реально чего-нибудь не нарушат. Иначе, нарушителям прав человека окажетесь вы. Как гнусный и позорный право-радикал. А то и фашист, если нарушитель «не европейского типа». Усердные служители политкорретности, СМИ, спешно окрестили любой полицейский контроль «криминализацией по внешним признакам» и «охотой на лица». То есть, тот факт, что «лица такой-то национальности» чаще оказываются замешанными в таких-то правонарушениях, по мнению журналистов, объяснялся исключительно тем, что фашиствующие полицейские нарочно задерживали на местах преступлений только их и никого другого. Вопрос, а были ли другие не поднимался, по умолчанию.

Далее следует череда изменений разного рода законов, вносимых всё теми же французскими социалистами — «президентами, полуминистрами и маленькими корольками». В 1993 — изменение процедуры задержания, отныне предоставившей задержанному буквально немыслимые права и лишившей полицейских возможности нормально вести следствие. Например, вы задержали наркодилера, пусть и с поличным, но до окончания следствия, не имеете права даже упоминать о нём, как о «преступнике», а он, зато, имеет право прямо из комиссариата позвонить кoму хочет и сказать, чего приспичит. Например, милая, меня скрутили, значит скоро придут с обыском, поэтому, приберись там, как умеешь. 

Это, например. Все остальные изменения процедуры носили точно такой же оборонительный для задержанных и абсолютно невменяемый для полиции характер. Складывалось впечатление, что первой задачей меняющих законы было обеспечение прав преступников и завиновачивание жертв, спровоцировавших их на агрессию. Дальнейшая практика показала, что это не впечатление.

К вышеупомянутым переменам добавились ещё два окончательно добивших французскую полицию закона: 2000 год — Закон Гигу, 2013 год — Закон Тобира, поставивших точку на возможностях полиции проводить задержания и расследования в нормальных условиях; процедуру ужесточили до такой степени абсурда, что работать стало совершенно невозможно, и огромную часть задержанных, даже и на местах преступлений, даже и с поличным, приходилось просто выпускать.

Французскую полицию в буквальном смысле разоружили и оставили без зубов, потребовав от неё обеспечить покой и благодeнствие и волкам, и овцам, никого не обижая. 

К делу мира и прав «человеков» в белых пальто подключились магистраты в чёрных мантиях и всего за три десятка лет, французская правоохранительная система была полностью заточена под лево-радикальные взгляды, окончательно и бесповоротно. 

Здесь необходимо отметить, что вся судебная система во Франции, как и вся пресса, более чем на 90 с лишним процентов радикально левых взглядов, и что такое положение вещей давно ни для кого не секрет. Не явился для обывателя громом с ясного неба даже громкий скандал в Профсоюзе магистратуры, открывший потрясённым французам так называемую «Стену дураков», где французские судьи развесили фотографии жертв преступлений и открыто насмехались над ними: на этой «стене» фигурировали фото безутешных родителей, потерявших детей, рядом с фото освобождённых педофилов, олицетворяющих «торжество демократии над полицейским произволом». Эту «стену» случайно увидел и запечатлел один оказавшийся в Профсоюзе журналист, сообщивший миру о делах истинных поборников морали и справедливости. Последовали смущённые извинения работников профсоюза, и скандал замяли особенно тщательно, так никого и не наказав.

Зато официальная статистика, подправить которую пока не полностью удаётся, позволившая журналисту Эрику Земмуру в 2022 году заявить, что «подавляющее количество правонарушителей во Франции — не коренные французы, а мигранты и дети мигрантов, вызвала такую буйную реакцию всей политкорректной рати, что робкий протест прозревшего и обнявшего полицейских Рено по сравнению с ней можно засчитать детским вздохом над крушением игрушечного грузовика.

Для поддержания главенствующего анти-полицейского настроя во французском обществе годами применялась также обычная тактика раздувания промахов и недоразумений. Любая полицейская оплошность, подвох или невнятная ситуация с задержанными правонарушителями определённой национальности или цвета кожи трактовалась и разносилась по передовицам и сетям, как невероятное и непростительное «полицейское насилие». Любой инцидент сопровождался фанфарами требований внутренних расследований и внешних наказаний. А если расследования приводили к однозначному прекращению дела за отсутствием состава преступления, как это было в целой череде подобных случаев, — пресса переключалась на спешно организованные протесты против «полицейского произвола», ставшиe регулярными, рутинными и откровенно однобокими.

После ряда столкновений с «жёлтыми жилетами», французская полиция окончательно перешла на методы видео-регистрации происходящего и — о чудо! — количество полноценных обвинений резко уменьшилось, поскольку бесстрастные видеорегистраторы фиксировали совсем другую картинку, в которой нападающий и защищающий неполиткорректно поменялись местами и портили необходимую статистику. Зато увеличилось реальное количество нападений на полицию, вплоть до случаев ужасающих, как, например, разнузданное убийствo супружеской пары полицейских, перед их домом, на глазах у их трёхлетнего ребёнка (2016г, Маньянвиль). Но такого рода новости не задерживались на передовицах, живо уступая место более «покладистой» информации. Резко и значительно увеличилось также количество самоубийств среди сотрудников правоохранительных органов. Но не участились дебаты на эту неудобную и неприятную тему.

Вот в такой «неоднозначной» и тревожной обстановке, на очередном витке современной истории и случилось несколько недель назад трагичное происшествие с полицейским, застрелившим семнадцатилетнего юношу с арабским именем Нахель и спровоцировавшим то, что обычно шаблонно называется новым витком в гонке вооружений, неуклонно ведущей к открытому противостоянию или гражданской войне.

Тот факт, что юноша оказался многократным рецидивистом, хорошо известным полиции, уже зарекомендовавшим себя в деле наркотрафика, укрывания краденого и быстрой езды без водительских прав, нигде не работавшим и не учившимся, гоняющим на «взятом в аренду» (на самом деле, ворованном и провезённом через польскую границу) «Мерседесе», восемь раз (включая последний...) задержанным за неповиновение полиции и неоднократно принявшим участие в нападениях на полицейских, — никоим образом не охолонил резвых сторонников концепции «преступник всегда пострадавший, а полицейский по определению не прав» и новая страстная кампания по бичеванию полиции и отпеванию дружным хором погибшего от полицейской пули правонарушителя, (в момент оказания сопротивления при задержании...), как водится, забила во все колокола. Как долгое эхо ещё не до конца подзабытого афро-американского мученика Джорджа Флойда, причиной смерти которого, как выяснило позднее вскрытие, оказался передоз, а не натиск полицейского, но коленопреклонения которому уже успели распространиться по всей планете, быстрее иных страшных и ужасных вирусов.

И вот здесь, наконец, как раз и случилась сильно неприятная для всей политкорректной хунты неожиданность. 

То есть, на демонстрации во Франции против очередного «полицейского произвола», конечно, вся политкорректная и вместе с ней вся свободно-правонарушительная рать вышла, как по свистку. А вот население, замороченное десятилетиями политкорректного бреда и псевдо-спасительной лжи, во имя прав человека в белом пальто, вдруг оказалось на позициях проштрафившегося барда Рено и катастрофически позорно полезло обнимать полицейского.

Выяснилось, что за истекшее cквозь карканы цензуры время, население лично вкусило плоды демагогии «известных бандитов — президентов, полу-министров и бесславных маленьких корольков» и воочию убедилось, чем оборачиваются для Франции — и для европейской цивилизации в целом — иллюзии мая 1968, призвавшего «запретить запрещать» и дозволить слепо и свято верить, что все люди братья и равны по определению, независимо от личной ответственности и хотелок каждого.

Я не стану долее утомлять вас деталями этой некрасивой истории, реально отмечающей, наконец, важную веху в эре унижения прав и свобод европейского человека — разумного, образованного и цивилизованного.

Скажу лишь, что кликнувшие клич на сбор средств семье «невинно убиенного» Нахеля в данный момент находятся в стадии процесса против инициаторов сбора средств семье ещё не осуждённого, но уже находящегося за решёткой полицейского. Ибо сумма, собранная откликнувшимися французскими гражданами, для полицейского столь значительно превышает все подачки от крикливой политкорректной рати в пользу погибшего от его пули многократного правонарушителя, что вызванная этой цифрой полемика сильно напугала не только ведущих идеологов СМИ, но и действующeе правительство. 

Оказалось, что весь из себя левый и праведный певец Рено был предтечей прозрению уже на национальном уровне и сегодня значительная часть Франции, на собственном опыте познав социалистическую демагогию того, что можно назвать «истошно безмозглым левачеством», неумолимо приходит к единому знаменателю и открыто желает «обнять полицейского». Причём, совершенно открыто заявляя, за что.

Oткрыто глобалистское правительство нынешнего президента Макрона, никоим образом не готовое публично отречься от спущенных свыше директив об обязательной неконтролируемой, нелегальной и не наказуемой миграции и неустанном подрыве репyтации сил правопорядка, оказывается в ещё более взрывоопасном положении, нежели неприятный опыт с подавлением «жёлтых жилетов» или недавнего анти-полицейского мятежа, по случаю местной вариации Джорджа Флойда — многократного рецидивиста и по совместительству «семнадцатилетнего подростка» Нахеля.

Выяснилось, что схема «полицейский — агрессор по определению, а все многократные рецидивисты и “подростки" по совместительству — заведомо праведники, требующие общественной канонизации и взывающие к общественному сознанию, требуя суровых кар для бездушных сил правопорядка» — более не работает, от слов «отнюдь», «ничуть» и «вовсе».

Многочисленные, но тщетные опросы общественного мнения со всех сторон упрямо показывают, что поддержка населения повально восстаёт на стороне полицейского и сил правопорядка, в общем и целом. Что крайне удручает и серьёзно напрягает всю власть предержащую политкоррект и заставляет её поднимать панику, по поводу растущего «опасного» консерватизма, правого радикализма, расизма, ксенофобии и «вообще фашизма».

Не успели затушить и разгрести последние безобразия и разрушения, оставленные «мятежниками» в городах Франции, как в Марселе, всё те же честные магистраты, так и не расквитавшиеся со справедливостью за вышеупомянутую «Стену дураков», наглядно пoясняющую, что дураками для правосудия давно уже являются жертвы, а не преступники, — засадили с пылу с жару прямо в тюрьму ещё одного полицейского, будто бы превысившего свои полицейские права, во время задержания, начистив, как репу, личность ещё одного правонарушителя и нанеся ему в рукопашной потасовке, «по предварительным данным, раны и увечья». 

И здесь у «вышедших из тьмы» и развернувшихся во всю прыть опять и снова вышла непоправимая осечка. Впервые в истории Франции, генеральный директор Национальной полиции, г-н Фредерик Во, сделал публичное заявление, напомнив, что задержание и помещение в следственный изолятор, с последующим переводом в места тюремного заключения, согласно французскому законодательству, может и должно применяться к лицам, нахождение коих на свободе представляет опасность для населения и/или риск сокрытия их от судебного преследования. Ни одно из этих условий никоим образом не может быть применимо к задержанному полицейскому, за предполагаемые «раны и увечья», нанесённые им нарушителю при задержании и оказанном нарушителем сопротивлении.

«Во время мятежей, полиция работает в условиях абсолютного хаоса, и эти условия не могут не приниматься во внимание, в случае необоснованных обвинений. Полицейский не должен сидеть в тюрьме, тогда как задержанные правонарушители отпускаются на все четыре стороны, до неоспоримых доказательств и процесса».

В истории взаимодействия правоохранительных органов с действующей властью, данное заявление является премьерой. И его значение следует считывать прямо и безапелляционно: доводы политкорректного реагирования на беспредел и разгул преступности во Франции кончаются, вместе с терпением французской полиции. Её официальные представители это знают и открыто об этом заявляют. Как предупреждение.

К этому реальнo сногсшибательному заявлению присоединился и префект Парижа, что окончательно повергло в панику весь местный политический бомонд. Министр внутренних дел Дарманен поспешил успокоить тревожные настроения, заявив о своей «поддержке силам правопорядка и законности», но не уточнив, кому конкретно. А президент Макрон, в тот момент находившийся с визитом в Новой Каледонии, привычно отрапортовал ничего не значащими и непонятно кого имеющими в виду фразами о том, что «Никто во Франции не может быть выше закона». На что ему тут же накидали в панамку официальных комментариев про «судей включительно...»
 
И вот теперь, после анонсированной «консультации» министра внутренних дел с полицейскими профсоюзами и откровенно смехoтворных её результатов (полицейским пообещали, что в случае подобных доследственных заключений под стражу им будут сохранять зарплату...), — в движение пришёл целый пласт основообразующей французской государственности, доселе сдерживаемый разного рода историческими обстоятельствами. 

Согласно закону от 29 сентября 1948 года, французская полиция не имеет права на забастовки и манифестации. Согласно более чем очевидному опыту, французская полиция хорошо понимает, что все дальнейшие «консультации» и обещания очередного действующего в интересах мирового глобализма правительства ни к чему не приведут. Французских полицейских продолжат использовать, как «мясо для демонстраций» (наподобие пушечного), сгружая на них неуклонно растущее недовольствоà толпы. Презумпция невиновности при этом продолжит дейcтвовать исключительно для правонарушителей и тем более, для правонарушителей определённого происхождения или цвета кожи. Иными словами, куда ни повернись, везде проиграешь. Если тебя и защитит горстка упрямых и очень талантливых адвокатов, — ведущие СМИ добьют и затопчут, гангренируя на умело возделанном общественном мнении объявленного «большинства», давно и прочно отформатированного и надолго привитого политкорректностью. 

На сегодняшний день имеем следующую картину.

После откровенно незаконного ареста марсельского полицейского, по всему городу «стали» комиcсариаты. Не нарушая закона, полицейские повально начали брать больничные, обеспечивая населению лишь «минимальный уровень сервиса».

Марсель, как известно не только французам, город  «трудный». Мигрантского населения и «выходцев» отовсюду там поболе, нежели где в другом месте наберётся. Что ни день, то перeстрелка, вооружённые нападения, сведение счетов и прочие разносолы давно одичавшей от вседозволенности компании. Это ведь только туристы ходят по кромке достопримечательностей и не вникают вглубь.

Вслед за Марселем, «больничный» протест немедленно перекинулся на соседние города. А затем и на отдалённые. Вплоть до парижских предместий. Повальный выход полицейских на больничные и резкое снижение правоохранительного «сервиса» взволновало прессу и подняло волну публичных дискуссий. Дискуссии показали, что население, изрядно хлебнув «свободы», «равенства» и неконтролируемой миграции, вкупе с навязанной политкорректностью, давно и прочно поддерживает родную полицию, а не «безвинно» пострадавших от неё правонарушителей. Опросы не только подтвердили этот прискорбный факт, но и повергли в ужас всю пропагандистскую систему нынешнего Евросоюза, диктующую обязательную повестку членам своим.

На данном этапе, всё франко-европейское политкоррект-сообщество в напряжении и пока сумело только временно уломать профсоюзы на уговоры и переговоры, обещая всё уладить и впредь не допустить. Насколько хватит очередной порции терпения, до скорых новых взрывов (а они не замедлят прогреметь...), гадать не стоит: учитывая текущие факторы, понятно, что не надолго.

Вообще, в этом сакральном году, у евро-праведников в белых пальто одни сплошные промахи с обещаниями и прогнозами. Впечатление, что сама природа осатанела от их беспросветной лжи, зарвавшейся самоуверенности и полной безнаказанности и решила макать их носом в бессовестно нагаженное, быстро и публично, не дожидаясь возвращения бумерангов. 

Оглянемся и подведём итоги: два года пугали и чморили население смертельным вирусом, а он взял, да и самоустранился, как будто нарочно решив подтвердить изначальное предсказание покойного профессора Монтанье. 

Следующие полгода пугали смертельной жарой и страшной засухой, а она, как нарочно, изошлась дождями и промочила всё вокруг. 

Теперь обещают голод, вечную войну и повсеместную русскую агрессию. Дорисуйте четыре лапы и другие необходимые детали этому животному.

Похоже, что кроме сами знаете Кого, с нами климат и историческая справедливость.

Расслабляемся и пашем. Время, жизнь и другие участники этого процесса непременно расставят всех и вся по заслуженным ими местам.

Елена Кондратьева-Сальгеро, журналист

* Мнение авторов может не совпадать с позицией редакции

#ЕленаКондратьева-Сальгеро