Судьба «Русской премии»
литературный критикВиктор Топоров
Один из самых распространенных упреков (и, возможно, самый справедливый): «Русские не умеют держать качество». Принадлежат эти слова, если не ошибаюсь, Татьяне Москвиной. И судьба «Русской премии» по литературе — лишнее тому подтверждение.
Существует эта премия с 2005 года и присуждается в трех номинациях: «Крупная проза», «Малая проза» и «Поэзия». Денежный эквивалент — 5000 долларов США. Не менее важно, однако и другое обстоятельство: оргкомитет премии, как правило, изыскивает возможность выпустить произведения лауреатов и финалистов с помощью какого-нибудь крупного издательства (скажем, в 2005 году это была «Амфора», арт-директор которой Вадим Назаров входил тогда в состав жюри).
Премия была учреждена для поддержки русскоязычных литераторов Ближнего Зарубежья (СНГ и стран Балтии, как это сформулировано в уставе). Литераторов, находящихся, безусловно, в бедственном положении по целому ряду причин: тут тебе и провинциализм (куда больший, чем в российской глубинке), и культурная изоляция, и в ряде стран антирусская политика местных властей.
Одним словом, это было благое начинание. И чисто самаритянское, и, вместе с тем, чрезвычайно многообещающее в творческом плане. О том, что литературная столица прирастает провинцией, в том числе, и отложившейся провинцией, прекрасно знали еще в Древнем Риме. Скажем, великий Катулл был выходцем из испанского Бильбао.
Однако не знаю уж, почему, в нынешнем году формат премии изменился. Теперь претендовать на нее вправе русскоязычные авторы не только Ближнего Зарубежья, но и Дальнего. То есть к участию в конкурсе допустили израильских репатриантов, «новых американцев» и представителей «колбасной» (1970-ые) и «погромной» (начало 1990-х) эмиграции в Западную Европу. И они литераторов с территории бывшего СССР просто-напросто съели. Причем с потрохами. Победив во всех трех номинациях.
Бахыт Кенжеев (Канада), Борис Хазанов (Германия), Маргарита Меклина (США) — так звучат имена нынешних лауреатов. Имена, несомненно, достойные, но и только-то. Имена давным-давно известные. Литературные судьбы вполне благополучные (или даже более чем благополучные). Для каждого из них (очередная) премия приятна и почетна, да и $5000 в любом случае лишними не бывают, — но какой общественный, да и сугубо прагматический смысл приобретает при таком раскладе Русская премия?
Кого мы, собственно говоря, поощряем: тех, кто, после распада СССР вынужденно оказавшись в драматических и как минимум полувраждебных условиях, хранит верность русскому языку и отечественной словесности, — или тех, кто по сколь угодно серьезным причинам добровольно покинул эту страну и, заскучав на чужбине, балуется литературой, пусть порой и небезуспешно?
В России писатель сегодня за редчайшими исключениями не может прокормить себя литературным трудом. Он вынужден искать заработок, он поневоле превратился в «писателя воскресного дня». И еще тяжелее приходится в этом плане его собрату из Ближнего Зарубежья.
Тогда как в Дальнем Зарубежье у всех то пенсия (несопоставимая с российской или СНГ-овской), то «социалка», то «вэлфэр». И, соответственно, возможность полностью посвятить себя литературной работе.
О результатах не будем — они всегда спорны. Поговорим о справедливости.
Русскую премию фактически отняли у тех, кому она была нужна хотя бы как свет в окошке (и для кого была придумана), и отдали ее тем, у кого и без нее нос в табаке и вообще всё тип-топ.
И они ее взяли. И дальше будут брать. Не уменьем, так числом. Как сказал бы В. И. Ленин, массовидностью.
И нахрапом.
Но если даже уменьем...
Русская премия нужна в том нарочито невзрачном формате, в каком она существовала первые три года.
И категорически не нужна в амбициозно-«глобальном» варианте «первенства остального мира».
Или уж переименуйте ее в «Малую Одессу» — по всемирной своей отзывчивости!
