Я был тело- хранителем Гитлера
Воспоминания немецкого солдата, последним покинувшего бункер Гитлера после падения Берлина или о маленьком человеке в СС.
Мемуары последнего из официальных свидетелей самоубийства Гитлера и четы Геббельсов — это не покаяние. Это важный момент.
Рохус Миш — это не так фигура, которой следовало бы кается за свои преступления, которых, впрочем, и не было. Так не кается нож, когда Вы режете им палец или вены — ножу всё равно. Если бы нож мог писать мемуары, то вероятно они были бы очень похожи на мемуары Миша. В таком-то году я нарезал колбасы — в таком-то году я отнёс чеки сводному брату Гитлера — Алоизу, у которого был отличный ресторан, в котором я пил пиво.
Именно поэтому, Миш — это в первую очередь бытописатель. Ни в коем случае не милитарист или фанатик. Фанатики редко становятся хорошими секретарями или телефонистами. Философия такого рода людей предельно утилитарна и очень «буржуазна» — они «хорошо выполняют свою работу». Эта система ценностей крепка, не слишком сложна, прозрачна, а главное — не требует от носителя излишней рефлексии, но создаёт идеальных сотрудников для компаний и солдат для армий.
Можно быть уверенным, окажись Миш в рядах фронтовых частей Вермахта (почему нет?) получил бы «Железный крест» за героизм, вытаскивая из под обстрела, допустим, раненного командира. Или не начнись война — работал бы какой-то конторе и, возможно, был бы на хорошем счету у начальства.
Феномен людей вроде Миша не привязан к конкретному месту или времени. Именно такие люди как Миш пишут потом мемуары о том, что Элвис Пресли предпочитал есть на завтрака или какое вино предпочитал Блок на попойках с поэтами. Выдвигать к ним за это какие-либо претензии бессмысленно — они никогда не скажут дурного или хорошего о своём руководителе больше заданной меры. Ведь роль руководителя в истории — это не в последнюю очередь мерило их личных заслуг. Тут важно не занизить, но и пустого хвастовства не нужно, это противоречит ценностям «хорошо выполненной работы». Поэтому оценка Гитлера тем же Мишем — скорее нейтрально-положительная, насколько это возможно. Да, он был чудовищем, но любил капусту. Вред ли это может сойти за агитку.
Рохус Миш, «Я был телохранителем Гитлера», М.: Текст, 2010 — 192 с.
