Прикрывая своими плечами

Мое поколение — люди второй половины 80-х — сталкиваются с кризисом впервые. Нам по 30 лет, и 1991-й мы переждали в начальной школе (а кто-то — в детском саду). 1998-й тоже остался где-то в детстве, когда весь удар приняли на себя родители. 

Мы вошли во взрослую жизнь (была ли она вообще взрослой — бог весть) уже после Беслана, и даже финал чеченской войны — не про нас. Про нас — рост зарплат, неплохая и не слишком пыльная работа, беспроводной интернет, поездки за границу.

Родители взрослели, но прикрывать нас было не от чего. Казалось, что Россия «нулевых» — это навсегда.

К счастью, ничего не бывает навсегда.

Нынешние экономические сложности болезненней всего переживаются именно поколением 80-х, детьми закатного советского беби-бума, потому что речь идет о первом столкновении с реальностью. Не с той, где Дольче и Габбана или концерт андеграундной группы где-нибудь в питерских гаражах (можно совмещать, кстати), а той, где во всем мире каждый день приходится вставать и идти в бой.

Каждый день сотни тысяч людей теряют работу, подсчитывают последнюю копейку, укладываются спать голодными – это не об Африке, а о США и Ирландии, Германии и Португалии, Бразилии и Индии, Китае и Южной Корее. Кризис — это вообще-то нормально, просто наше поколение даже страшного обвала японской экономики не помнит.

Гарантий нет. Совсем. Никаких.

Это, честно говоря, страшно. Я далек от мысли высокомерно поучать сверстников: мол, лето красное пропели. И уж тем более не хочу радоваться тому, что кто-то теперь не сходит на концерт или не купит новые ботинки. Но одно мне хочется сказать со всей жесткостью.

Родители не вечны. Прикрыть нас больше некому.

У нас самих дети, и их, кроме нас, никто не вытащит. Эта странная метаморфоза всегда происходит неожиданно: проснулся утром — и ты взрослый, и нужно куда-то идти, что-то решать, звонить и писать, продавать и покупать, и это, представьте себе, надолго. И сбежать некуда: Земля круглая, дальше по глобусу — все то же самое.

И сейчас, когда искренние либералы (многие из которых как раз принадлежат все тому же нашему поколению) говорят о том, что страшно отсутствие хамона, пармезана, долларов, стабильности, мне становится неловко. Нет, страшно быть идиотом, остальное вполне можно пережить.

Да, это действительно первый вызов, и прикрыть нас действительно некому, но очевидно, что сдавать свое будущее ради сытости нельзя. Это, к слову сказать, довольно трудно объяснить: за спинами у всех тех, кто бросается сейчас биться головой о стену, стоят люди, прекрасно себя чувствующие при любой погоде и давно уже живущие непонятно на что. Эти-то точно ни фитнеса, ни кабака не потеряют, потому довольно спокойно говорят о том, что в «90-е было лучше», мол, то же самое, только свобода.

Эта наглость поначалу обескураживает (как, скажем, веселое хамство Остапа Бендера многих ставило в тупик), но люди, в 90-е делавшие деньги, не могут не помнить, что такое, скажем, «чеченские авизо». Поколению 80-х советую погуглить: история показательная и поучительная, многое в тогдашних «раскладах» объясняющая.

Но дело, конечно, не в авизо, залоговых аукционах или длинных кладбищах с датами «1992, 1993, 1994». Дело в том, что, предлагая сдаться, предлагают действительно сдаться, потерять свободу. Нельзя сказать, что Россия совсем уж свободна от мирового рынка, нет, мы — его часть, пусть и не такая, какой нам хотелось бы. Однако политическая автономия — не пустой звук.

Казалось бы, «простому человеку» все равно, кто там сидит в правительстве — россиянин Силуанов, или приехавший из Грузии Иванишвили, или выписанный прямо из Лондона мистер Браун. Нам бы зарплату платили, а там — хоть Браун, хоть Уайт. В этом и есть главный обман.

Политический суверенитет страны — это единственная легальная возможность говорить и думать на своем языке, своими словами и по своим правилам. Немцы, нация Бисмарка и Клаузевица, невнятно мямлят что-то совершенно невразумительное именно потому, что за долгие годы разучены думать на своем родном, историческом, языке. Все. Насовсем.

Нельзя. Есть три страницы учебника политологии и книжка Фукуямы: используйте в свое удовольствие, компилируйте, цитируйте, дописывайте по строчке раз в три года. Здравый смысл? Национальные интересы? Социальное обеспечение (посмотрите на Грецию, многое поймете)? Нет, все это совершенно лишнее.

Теория рано или поздно становится практикой, а практика гласит: вы там хоть умрите все, чтобы парил над миром Небесный град Вашингтон. Вот лично вы и умрите, а что, а почему бы и нет? Мы не заплачем, у нас тут сто лет все умирают, от Германии до Ирака, от Аргентины до Индии, от Японии до Ливии, и ничего, знаете ли.

Вызов именно таков: или есть шанс, или шанса нет.

И я неплохо знаю всех этих людей 84-го года. Они, конечно, не Спинозы и ватники через одного. Но шанс, я думаю, есть. Спокойно, мрачно и уперто прикроем своими плечами и не сдадим.

Михаил Бударагин специально для «Актуальных комментариев»