Путин и полнота. Валдайская речь президента

философАркадий Недель

Выступление президента на юбилейном «Валдае» была отмечена определенной концептуальностью, как кажется, даже большей, чем ранее, хотя при этом сам он решил «не погружаться в философские глубины». Повторив ту мысль, что нынешний Запад до сих пор не расстался со своим колониальным прошлым, точнее — с иллюзией того, что, отказавшись от колоний, де-факто он может руководить миром без физического занятия чужих территорий, Владимир Путин перешел, наверное, к самой сложной теме (и не только для него, непрофессионального философа): что такое цивилизация? 

То, что дать однозначное, исчерпывающее определение этому человеческому феномену крайне сложно, если вообще возможно, — бесспорно. Спикер на это и не претендовал, кратко обозначив цивилизацию как «многообразное» явление. Однако далее он развивает свою мысль: «во-первых, цивилизаций много, ни одна из них не лучше и не хуже другой <...> основное качество цивилизации — многообразие и самодостаточность, два основных компонента, на мой взгляд». И здесь уже, на мой взгляд, самое существенное — это слово «самодостаточность». Это утверждение Путина спорит с концепцией Хантингтона о том, что цивилизации должны войти, и в наше время вошли, в схватку друг с другом, что неизбежно приведет к выигрышу одной и цивилизационному поражению остальных. Хантингтон в своей книге The Clash of Civilizations (1993) рассматривает цивилизации, вернее, умышленно им приписывает несвойственные им функции — войну друг с другом, не делая никаких в этом смысле различий между цивилизациями и государствами. 

В книге «Пост-оптимальный социум» (2022) и ранее я писал буквально следующее: «Цивилизации не сталкиваются и не воюют; если это цивилизации, то они могут находиться только в состоянии взаимообмена, либо без него и существовать параллельно <...>». В давние времена «параллельное» сосуществование цивилизаций (наряду и с цивилизационным обменом) действительно имело место быть; например, цивилизация Древнего Египта и Китая эпохи Шан-Инь (XVII-XI в. до н. э.) или шумеров и древних цивилизации Южной Америки. Но самый существенный вывод, к которому я пришел, звучал так: «Цивилизация — это (антропологическая) система, у которой нет более необходимости к экспансии. И в этом плане она стабильна и в основном направлена на самовоспроизводство». Озвученная Путиным идея о полноте и «самодостаточности» цивилизации, как мне показалось, подтверждает это. 

Переходя к России и сегодняшнему дню, президент снова сделал акцент на «российской цивилизации как многообразии», в котором только и следует воспринимать культурную и государственную целостность (его термин) страны. С этим едва ли кто будет спорить. Страна, где живут одновременно русские, якуты, дагестанцы, эвенки, чуваши и иные этносы, называться иначе, чем «многообразием» не может. Причем это многообразие, как принято говорить в математике, не хаусдорфово (названное в честь Феликса Хаусдорфа, кто первый сформулировал его свойства), то есть где любые две различные точки x, y из X обладают двумя непересекающимися окрестностями U(x), V(x), а именно: с повсюду пересекающимися окрестностями, культурами, человеческими связями и всем прочим. 

Строже говоря, Россия — это связное антропологическое многообразие, чей цивилизационный дизайн невозможно описать в чисто политических терминах (государство, страна, центр-периферия и т. п.), так как она требует выработки нового языка и новых смыслов. Описывая Россию только в терминах политики, как это делают подавляющее большинство экспертов, как у нас, так и на Западе, эти авторы выстраивают априорную «серую зону» непонимания и естественных в этих обстоятельствах ошибок. Главная из них, пожалуй, заключается в том, что т. н. Большой Запад и Россия в какой-то момент начали и продолжают жить в разном времени: первый — в политическом времени ХХ века, в котором основной (цивилизационной) доминантой, доставшейся от эпохи Просвещения, было разделение этих самых «хаусдорфовых окрестностей» на планете на просвещенные и варварские, иначе говоря, на ведущие и ведомые; время же России скорее можно описать как метаполитическое. 

Пройдя как минимум три революции в прошлом веке — 1917, 1956, 1991 — Россия в каком-то смысле исчерпала свое политическое время. Иными словами, она более не готова к себе относиться и себя описывать как только-политический феномен, поскольку такое самовосприятие, и это инстинктивно понимают многие, Путин в том числе уже не может принести ничего нового и работает только на торможение. Если революционные изменения в отдельно взятой стране генерировали политическое время, как это практически всегда происходило в истории, то в этом смысле Россия сгенерировала что могла по максимуму: от мировой пролетарской революции, попытки установить новую религию (коммунизм) до полного саморазоблачения периода Перестройки и конца СССР. 

Если принять этот факт о конце политического времени России, о чем Путин в менее философских терминах и попытался сказать на «Валдае», то возникает вопрос: что тогда Россия может и должна предложить себе и миру, находясь в ином, метаполитическом времени? Ведь дело в том, что, как бы ни была понятна многим и далеко не только российским гражданам, интенция защитить традиционные ценности, она по определению направлена на некое прошлое, содержащееся в самом слове «традиция». 

В своем выступлении президент также раскритиковал непомерные амбиции западных партнеров, которые никак не желают «в чем-то себя ограничивать», а наоборот пытаются всеми силами, «любой ценой продавить здесь и сейчас свои интересы», и это продавливание зависит от «политической конъюнктуры». 

Да, но именно в этом и заключается поведение любого крупного актора в политическом времени. Бессмысленно требовать от гроссмейстера не съедать шахматные фигуры своего противника или выстраивать игру на доске так, чтобы тот в конце концов сдался. Однако если мы хотим менять правила игры in toto, то простая констатация факта «продавливания своих интересов любой ценой» недостаточна. Она недостаточна уже потому, что они и сами об этом неплохо осведомлены. 

Полнота цивилизации — цивилизаций, — о которой говорит Путин, то есть такое их существование, при котором власть имущие перестанут заниматься политической, экономической экспансией вовне и перейдут в режим самодостаточности, может быть достигнута только при наличии особенной (неэкономической и неполитической) цели, не измеряемой в материальном эквиваленте. Что сегодня для большинства звучит анекдотично. Эта особенность отнюдь не означает отсутствия или игнора материальных аспектов, но она означает свою неизмеримость исключительно ими. 

Кроме того, повторю это еще раз, исключительно защитой традиционных ценностей здесь не обойтись. Конкретно, для цивилизационного прорыва на гуманитарном уровне, и не только в области технологий, необходимо создать систему соблазна, предложив то, что не могут предложить государства, живущие в политическом времени и ему подчиняющиеся. Любая цивилизация состоит не только из мессианского проброса в будущее, который почти на протяжении всего советского времени держал СССР на плаву, а в 1960-е ненадолго сделал первой державой мира, но и соблазна настоящего — чем сильнее, тем лучше.

Если, скажем, США в основном рулят сегодня всем политическим временем в мире, а Китай делает все для того, чтобы эту прерогативу у них забрать, как никогда стремительно гоня свою конную повозку за пределы Срединной страны, забирая плохо лежащие окрестности по всему миру, в той же Африке, то для России, которая не более чем косвенно участвует в этом противостоянии, сейчас хорошее время не только для защиты традиционных ценностей, но и формулировки нового культурного дизайна. Словом, пришло время чем-то соблазнить мир.

Путин в своей речи употребил термин «безбарьерная среда», имея в виду возможность внутри одной цивилизации или между разными установить режим свободного обмена информацией, благами, культурными продуктами и всем прочим между равными. Он против римского принципа primus inter pares, а за равные и равномерные отношения между акторами. Это здравое предложение, если бы вся структура мира, главное, страны, живущие в политическом времени, в одночасье или за «двое суток», как любит говорить Дональд Трамп, сменили бы свою стратегию из «просвещенческой» на путинскую. Но этого не произойдет ни через час, ни через двое суток, ни даже через месяц. Противостояние в мире двух времен, о которых я упомянул выше, соответственно двух типов мышления, стратегий, продолжится, и этот фактор нельзя не учитывать. 

Поэтому в качестве стартапа нового и особенного следует (программа минимум) начать с создания двух вещей: героической индивидуальности и окрестностей (микроцивилизаций) любви. Героическая индивидуальность — та, которая всегда защитит и установит справедливость, придет на помощь, даже там, где «бог умер». Любой человек на земле антропологически сконструирован так, что он всегда ищет защиту, сознательно или бессознательно. 

Будь это тщедушный интеллигент, профессор Плейшнер, или почти сверхчеловек Штирлиц из фильма «Семнадцать мгновений весны» или же боец Майк Тайсон, каждый из них везде и всегда ищет того, кто сможет его защитить, порой даже от самого себя. Окрестности любви — это пространства, которыми может быть город, сообщество, институция (но не сеть!), любая территория, где ни на каком уровне, включая языковой или начиная с него, нет агрессии в сторону обыкновенного человека. А есть прямо противоположное: зона комфорта, внимания, любви отовсюду. Чем больше в России будет окрестностей любви, тем скорее она станет подлинным соблазном, а значит — цивилизацией нового типа, преодолевшей политическое время.