Комментарий
2175 5 июня 2023 10:45

Украина и Северная Корея: неудивительные пересечения

Аркадий Недель философАркадий Недель

Аркадий Недель
философАркадий Недель
На первый взгляд эти страны объединяет ровным счетом ничего, кроме некогда полулегальных контрактов по поставкам из Украины в Северную Корею оборудования для производства ядерного вооружения. Ничего личного, постсоветские страны, после развала СССР, зарабатывали каждая как могла. Однако объединяющее начало у них есть, и оно лежит не в сфере экономики или даже внешней политики, а в сфере мифа, самопрезентации или self-fashioning.

Северная Корея — мифогенная страна в гораздо большей степени, чем почти любая другая в сегодняшнем мире, что не вызывает удивления, поскольку миф, помимо иных функций, играет охранительную роль. Он охраняет социум, который в нем живет, от коррозии и неизбежной исторической деградации, потому что, в отличие от мифа, история подчиняется времени, которое стачивает память. Миф работает вне времени, он производитель настоящего, даритель смыслов и ментальный тестостерон национального чувства, особенно, если оно сконструировано недавно. 

Согласно официальной истории, которая с большей или меньшей степенью настойчивости (зависит от текущего политического момента) внедряется в общественное сознание, начиная со школы, если не раньше, Корейский полуостров — одна из колыбелей мировой цивилизации, ничем не уступающая Древнему Египту, Древнему Китаю, Междуречью или Индии. Соответственно, самой корейской нации пять тысяч лет, т.е. сильно побольше, чем китайцам, претендующим на первенство во всем регионе. Разумеется, центром этой прекрасной цивилизации был и остается Пхеньян, а не какой-то там Сеул или Пусан, отколовшиеся от Центра (중심지 jung-sim-ji) в результате столкновений с враждебными силами, в первую очередь соседей. 

В школьных учебниках истории говорится, что предки корейцев проживали на полуострове всегда, здесь же они, надо думать, превратились в людей и создали эту самую уникальную цивилизацию. 

Уникальность ее подчеркивается и особым статусом корейского языка, который, по версии официальной истории (или лингвистики), не имеет и не может иметь никаких родственников или тем более лингвистического предка, как любой другой язык, включая древние, тот же египетский, санскрит или шумерский (родство последнего пока не установлено, что, разумеется, не означает отсутствие такового). Корейский язык, как и нация в целом, объявляется абсолютным автохтоном, он произошел сам по себе, ex nihilo (по-корейски: 무에서 mu-уо-sеo), о его принадлежности к алтайской языковой семье, куда входит тот же японский, упоминать, разумеется, нельзя. 

Сама корейская нация, как и потом все человечество в целом, возникло у «светлых вод Тэдонгана, на просторах плодоносной равнины», как сказано в БКЭ (Большая корейская энциклопедия, прямой аналог БСЭ), в центре которой находится Пхеньян. Тэдонган — река и этиологический миф одновременно, там же расположен Монумент идей Чучхе и памятник Ким Ир Сену, который, по официальной версии, родился где-то в тех же местах. 

С Ким Ир Сеном может, пожалуй, сравниться только Тангун, основатель древнего государства Чосон. Согласно опять же официальным источникам, Хван-нун, сын Властителя Неба, спустился на землю, чтобы основать там божественный город Синси и научить людей ремеслам, медицине и сельскохозяйственному ремеслу. Узнав о том, что небесный владыка спустился на землю, двое животных — тигр и медведица — обратились к нему с просьбой превратить их в людей. Хван-нун внял их просьбам, но заставил пройти определенное испытание: животным нужно было избегать солнечного света в течение ста дней, а также ничего не есть, кроме двадцати долек чеснока и куста полыни на каждого.

К слову, запрет на нахождение под солнцем любопытен, ему можно найти типологические параллели в иных религиях, в первую очередь в иудаизме, когда в Ветхом Завете Бог запрещает Моисею смотреть на него под страхом ослепления. В корейском контексте запрет на нахождение под лучами солнца следует интерпретировать как «хтоническую изоляцию», через которую должны были пройти медведица и тигр ради последующего преображения в людей. 

Тигр оказался менее стойким и не выдержал изоляции, выйдя на свет по истечении двадцати дней, оставшись таким образом тигром, а вот медведица проявила силу воли и в конце своего пребывания в пещере вышла из нее женщиной по имени Унне. Но вскоре Унне загрустила от жизни в полном одиночестве и, отправившись к священному дереву Синдансу, стала просить Хван-нуна послать ей второго. Хван-нун, решив, что, мол, зачем пропадать добру, сам взял ее в жены, и от этого союза родился Тангун — основатель Чосона. 

То, что корейская нация — древнейшая на Земле, как и то, что она является наиболее антропологически стойкой, сегодня в Северной Корее — официальный тренд, который был сформулирован еще при первом Киме. Так, в школьном учебнике истории говорится, что «глубокое изучение истории Кореи важно для того, чтобы проникнутся духом превосходства корейской нации, до высот развивать чувство национальной гордости и достоинства, и что культура нашей страны дает больше основания для гордости, чем история любой страны мира». 

Никто, понятно, в здравом уме не ставит эти положения под сомнение. Но интересно еще и другое: в середине ХХ века, когда страна только нарабатывала свою самопрезентацию, официальное понимание нации во многом опиралось на известные тезисы Сталина, которые он дает в своей ранней работе (написанной по заказу Ленина) «Марксизм и национальный вопрос» (1913): «нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Там же Сталин писал, что «нация — это не расовая и племенная, а исторически сложившаяся общность людей». 

Этот «пролетарский», интернационалистический self-fashioning, который Сталин не придумал сам, а позаимствовал из тогдашних левых немецких брошюр, лег в основу не только северокорейской национальной доктрины, но и всей советской. 

Однако уже в 1990-х гг., если не раньше, эта сталинская формулировка была существенно откорректирована «вправо», точнее — в сторону нацистского понимания вопроса: «нацию определяет общность крови, языка и региона проживания», говорится в БКЭ, что почти слово в слово повторяет идею Вальтера Дарре, руководителя Центрального Управления сельскохозяйственной политики, главного «кормильца» Третьего Рейха, автора концепции «крови и почвы». По ходу замечу, что Дарре был женат на Шарлотте Фрейн фон Виттингофф-Шелл, секретарше Пауля Шульце-Наумбурга, нацистского эколога, архитектора и борца за все здоровое против всего больного, в том числе в искусстве. В 1929 году Дарре выпускает книгу «Крестьянство как жизненный источник нордической расы», в которой излагает свою доктрину неразрывной связи «крови и почвы», ключевую роль крестьян для самоидентичности нации, что вслед за ним будут повторять многие.

Отнюдь не простой вопрос влияния этих идей на «почво-кровный» поворот в корейском национализме не стоит решать однозначными ссылками на немецкие первоисточники. Цитируя этот материал, я вполне допускаю, что ни сам Ким Чен Ир, ни сотрудники Отдела пропаганды и агитации не читали трудов Дарре (но могли и читать), и тут важнее не столько прямое цитирование, сколько доктринальное совпадение. Источником же более прямого влияние на националистический поворот в Северной Корее, как и добавление туда параметра «крови», могли стать некоторые идеи, в свое время распространенные в Японии. При этом в самой «стране восходящего солнца» термин 民族主義 (mindzokushugi), которым традиционно переводится европейский «национализм», лучше скорее переводить словом «народничество» или «этничество», поскольку он отсылает не к идее нации вообще, которая кажется слишком абстрактной, а к идее народа, этноса, живущего на определенной территории. В Японии идея «японской нации» еще в конце XIX-начале XX века срослась с идеей государства, и поныне это тождество в целом сохраняется. 

Кроме «этнической гематологии», развитой в нацисткой Германии и каким-то эхом дошедшей до идеологов Северной Кореи, акцент, как и у немцев, хотя не такой явный, делается и на крестьянстве, что отнюдь не случайно. Дело в том, что практически вся северокорейская элита имеет крестьянские корни, и в целом связь государства и земли, не только в Корее, но в Южной Азии в целом, в том же Китае, очень важна для понимания этой картины мира. В Китае единственным настоящим владельцем земли было и остается государство, а частный сектор, отдельный индивид или организация являются не более чем временными владельцами земли. Здесь, поэтому, нужно четко различать две вещи: собственность и право владения землей. Собственность всегда оставалась в руках верховной власти, у сына Неба, и только он один, если говорить в китайских терминах, был личным и единственным собственником земли, в отличие от Западной Европы, где феодал, безусловно, был субъектом землевладения. В Китае при купле-продаже земли человек получал временное право владеть участком, по сути оставаясь съемщиком и никогда собственником. 

Другой вопрос: насколько нацистские идеи о нации могли в свое время повлиять на возникновение почвенно-кровной идеологии в Японии и насколько они похожи, — требует отдельного предметного разговора. В тему: мысль британского социолога Энтони Гидденса о том, что «нация есть общность, существующая на четко ограниченной территории, которая подчиняется единой администрации, рефлексивно контролируется внутригосударственным аппаратом» (The Nation-state and Violence. Cambridge, 1985), вероятно, справедлива для традиционных обществ, например, японского сёгуната, и, возможно, для нынешней Северной Кореи, но отнюдь не для западных обществ, современных китайцев или индусов, миллионы которых проживают за пределами своих стран.

В 1989 году возникает «Народный рух Украины за перестройку», организация, которая симпатизировала националистическим идеям, в том числе и их носителям, давившим на центральную, тогда еще республиканскую власть для подготовки плана выхода Украины из состава Союза. Левко Лукьяненко — адвокат, диссидент с глубоких советских времен, создавший в конце 1950-х гг. «Украинский рабоче-крестьянский союз», тогда же выступил с идеей конституционного отделения Украины от СССР, благо такое право гарантировала Конституция страны. Лукьяненко был приговорен к расстрелу, правда, замененному пятнадцатилетним сроком. Много позже бывший президент Украины Порошенко наградит диссидента Национальной премией Украины имени Т. Шевченко. В 2000-х Лукьяненко сделает заметную карьеру в политике, станет № 1 в партии «Национальный фронт», затем несколько раз станет депутатом Верховной Рады. Его главная «национальная идея» и смысл протеста сводились к тому, что СССР массово «завозила московитов в Украину для размывания генетического кода украинцев».

Обвинение в «размывании генетического кода» или, по-северокорейски, крови нации, должно четко и навсегда отделить украинцев от «московитов», как это сделали кимерсеновские идеологи на своей территории, чтобы разделить — мифологически расчленить — Север и Юг, добро и зло. Генетический украинский код — не чета «московитскому», так как Украина, понятно, одна из колыбелей античной (мировой) цивилизации, Эллада, как о ней будет говорить другой приметный общественник — Валерий Бебик. Платон и Аристотель, по Бебику, тоже были украинцами, как и Геракл и ряд других персонажей, поскольку родились в Крыму. Взгляды Бебика, правда, не признаются адекватными историками, вроде Леонида Зализняка, но интересно то, что именно Бебик еще в 1999 году становится ректором МАУПа (Межрегиональной академии управления персоналом) — крупнейшим гуманитарным ВУЗом страны, а позже почти десять лет служил проректором Открытого международного университета развития человека (aka «Украина») — структуры, занимавшейся политологическими исследованиями. 

В самом начале 1990-х на авансцену выходит т. н. галицкая элита с духовным центром во Львове. Будучи наиболее организованной частью украинской интеллигенции, она использовала момент всеобщего расколбаса — почти как в анимационном фильме Sausage Party, где горчица в супермаркете, собираясь совершить самоубийство, лишь бы не быть купленной, просит у сосиски Фрэнка открыть для нее перед смертью ликер, чтобы соблазнить своих «генетических» собратьев, не желавших оставаться в Союзе, на проталкивание новых людей во власть с прицелом скорейшего побега из «супермаркета» СССР. Тогда же на Украину начался ввоз Xerox’ов для распространения националистических текстов, и уже при президенте Кравчуке началась разработка иной истории, в корне отличной от советской версии, как, впрочем, отстоящей далеко и от исторических фактов. В сущности, началась мифогенная работа по северокорейскому образцу. Дистанцирование от «московитов» воспринималось как основная историческая цель — все события, начиная с 1654 по 1917 год, подлежали радикальной ревизии. 

Враждебная к «московитам» идеология Лукьяненко, как многие последующие ревизии истории, главным образом нацеленные на «демосковизацию», отчасти и на отход от «имперской, антинациональной» политики советского Киева, не блистали оригинальностью. Многое из этого реквизита ненависти было сформулировано Дмитрием Донцовым, украинским социальным мыслителем. Донцов, учившийся в Вене на юриста примерно тогда же, когда Сталин там работал над своим первым самостоятельным трудом (о нац. вопросе), на Втором украинском конгрессе студентов, состоявшимся во Львове в 1913-м, призывал присоединиться к врагам России, в противном случае это будет предательством Украины.

Для Донцова Украина — исконно самостоятельное, цельное и никак (и никогда) независящее от России государство, путь и успех которого лежит исключительно в идентификации с Западом. В книге «Национализм», которую он опубликует вскоре после прихода к власти Муссолини в Италии, Донцов так сформулирует свое доктринальное расхождение с Дуче, которым восторгался: если для Муссолини как для фашиста образующим центром является государство, то для украинцев таковым должна быть именно нация, украинский этнос. Последний — носитель примордиальных, исконных ценностей, которые эксклюзивны и не имеют ничего общего с российскими. Россия, убежден Донцов, — это место хаоса. Человек в России, как и в любом примитивном обществе, — будет позже теоретизировать Донцов, — несвободен, пассивен, аморален. Его русофобский нарратив мало чем отличается от западного à la Лезюр или Турбервилль, о которых я писал в «Аксиологической войне». Смысл этих текстов, тогда и сегодня, заключен в создании некоего подобия самопрезентации, основанного на различении Украины qua Запада и России — восточной деспотии.

Подобно тому, как Северная Корея выстраивает свой национальный миф на историческом различии с Югом, включая чистоту крови и светлые воды Тэдонгана, испокон веку омывающие центр корейской силы Пхеньян, современная политическая Украина, явно или нет, ссылаясь на донцовские спекуляції, коими до того пользовались многие — от Евгения Коновальца, руководителя ОУН, до Андрея Мельника, работавшего на Абвер ради борьбы с поляками (о чем сегодня никто не говорит), и поэта Спиридона Черкасенко, — и пользуются сегодня, например, социал-националисты Андрей Билецкий и Андрей Ильенко. Эти идеи не прошли и мимо литературы: в трилогии Уласа Самчука «Волинь» (1932-1937) заглавный герой Матвей Довбенко, человек, привязанный к земле и вне ее плохо представляющий свое существование, встает на путь борьбы (события разворачиваются после Первой мировой) за украинский этнос, главным врагом которого, как и для самого писателя, является «московско-жидовский большевизм». Так, если донцовский национализм политически ориентировался на Европу, то симпатии Самчука были отданы нацистской Германии — единственному союзнику Украину, как он считал. 

Какими бы влиятельными тексты Донцова ни были, они также не возникли из ниоткуда. Если не уходить в глубокий XIX век, то его ближайшим предтечей был Николай Михновский, участник тайного «Братства тарасовцев», основанного Иваном Липой, который тоже не забывал об этнической гематологии. В своем манифесте «Самостійна Украіна» (1900, переиздан в 2002 г.) Михновский, уповая на древнюю украинскую государственность, примерами которой служит Киевская Русь (термин, по всей видимости, он позаимствовал из работы «Откуда идет Русская земля» (1837) фольклориста Михаила Максимовича) и галицко-волынское княжество, полагает, что после Переяславского договора Украина получила свободу, став самостоятельным государством, а позже Россия ее этого лишила, совершив противоправные действия. Следовательно, задача Украины — вернуть обратно свою самостийность.

Опять же — примечательная параллель с Северной Кореей и ее отношением к Когурё — самое крупное из древних государств, существовавших на Корейском полуострове с конца первого тысячелетия до н. э. и до конца 60-х гг. VII н. э., одновременно с государствами Силла и Пэкче. 

Когурё по площади совпадает с территорией современного Чосона (самоназвание СК) и является предметом национального официального обожания. Северокорейцы — прямые наследники когурёсцев, Чосон — сегодняшняя инкарнация самого прекрасного, смелого, воинственного и стойкого государства древности. Никто не имеет права претендовать на наследие Когурё, кроме живущих в Северной Корее людей. И так же, как и в случае с Тэдонганом, основатель Когурё — Джумон, фигура, ниспосланная самим Небом. Царь Пуё (корейское государство на территории современной Манчжурии) взял себе в жены дочь Речного бога (Хэбо) и по непонятным причинам, не сближаясь с ней, держал женщину под замком. Однако она зачала от солнечных лучей (от которых, мы помним, сто дней скрывалась медведица) и родила огромное яйцо. Муж попытался уничтожить яйцо, но безрезультатно, после чего он оставил его жене, и вскоре из него появился мальчик, нареченный Джумон. 

Современный Китай, однако, не спешит отдать Когурё Северной Корее. В 1990-х гг. развернулась настоящая борьба за историю, та же, что происходит сегодня за Киевскую Русь; китайское правительство инициировало программу «приватизации» древнего государства, рассматривая его в своей историографии как древнюю часть Китая, что вызвало немало споров и протестов в обоих Кореях.

Идеи Михновского оказались сильно национализированной версией концепции государственного строительства Михаила Драгоманова, украинского философа, экономиста, тяготевшего к социализму и даже одно время к марксизму. В современных терминах, идеи Драгоманова относительно нации принадлежали бы к сторонникам примордиализма, которые, в отличие от конструктивистов, считающих, вслед за Бенедиктом Андерсоном, что все нации являются политико-социальным конструктом, рассматривают нацию как природную, антропологическую данность. Свою украинскую нацию Драгоманов рассматривал как этнически и психологически отличную от русских, что и делает Украину отдельным от России государством, которое должно «оборонять себя от чужих». В статье «Пропащий час» Драгоманов писал, что от отношений с Россией Украина больше потеряла, чем выиграла: украинцы должны понять, что каждое слово, сказанное не на украинском языке, каждый час, использованный не во благо страны, каждая копейка, потраченная не на Украину, приносят только вред. 

Этот нехитрый вывод у последователей Драгоманова, того же Михновского и более поздних авторов, превратится в «оборонительный национализм» с четкими требованиями не иметь детей и не есть борщ с чужими. Категория «чужого» или даже «вражеского», в первую очередь по отношению к России, является сегодня, причем до всякой СВО, абсолютной доминантой в официальном политическом нарративе. Чужое — все, что происходит из России, говорит или обладает российским запахом. У нас нет не только общего настоящего, но и общего исторического прошлого — либо оно существует исключительно в формате «имперского насилия» над украинской идентичностью. 

Мифогенное распаривание двух очень близких этносов по корейской модели может привести к крайне печальным последствиям, и в первую очередь для Украины. Из нее не сделают европейский аналог Южной Кореи уже хотя бы по той причине, что в таком статусе она никому из ее «западных партнеров» не нужна. Если южнокорейское чудо, которому, к слову, предшествовали минимум четверть века бедности и невероятного напряжения сил двух поколений корейцев, было необходимо для балансировки сил с Китаем, то геополитическая задача Украины ближе как раз к Северной Корее — быть милитаризованным люфтом между Россией и Европой.
© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".