Надышал тепла
публицистМихаил Бударагин
155 лет назад в калужской Ветлуге в семье чиновника лесного ведомства родился Василий Розанов, которому предстояло стать самым неудобным русским философом, выдержать неравный бой с обществом предреволюционного потребления, да и просто со всеми, с кем только возможно переругаться насмерть, написать лучший текст о «Великом Инквизиторе» Достоевского, учительствовать и нищенствовать, проповедовать и клеймить проповедников.
О Розанове принято писать или идиотически-восторженно (чего он сам, я надеюсь, никогда бы не понял), или по-молодецки критически, в пух и прах разбивая все те его «концепции», которых у него никогда не было.
Розанова так приятно ловить на ошибках, противоречиях, оговорках и несоответствиях, что делать это можно, только совсем ничего в нем не понимая. Есть вообще такая омерзительная правота, которая уничтожает тебя, втаптывает ниже всякой грязи, самодовольная, ухмыляющаяся правота бесспорного логического победительства – и Розанова этой правотой травили, да не вытравили. Оказалось, что правота куда-то пропала, а Василий Васильевич так никуда и не делся.
Настолько никуда, что все его главные темы – школа, судьба христианства, пол, национализм – так и остались в России главными, словно бы века как не было. И школа все так же деградирует, и о проблемах пола до сих пор говорить удобней на каком-то другом, не русском, языке, и с христианством все не то чтобы стало ясней, а уж о национализме и говорить нечего.
Розанов не был «русским религиозным философом», как его принято почему-то называть (чуть ли не буквально ставя в один ряд с Л. Шестовым, С. Булгаковым etc). Он был русским, религиозным и философом по отдельности, и русскость часто «не билась» у него с религиозностью, а религиозность – с философией, а сама философия была так вызывающе не академична, что на это зачем-то ему истово пеняют до сих пор.
В общем, во всем правы критики, как они вообще во всем всегда правы. Скептики, осторожные, умные, ироничные, начитанные, спокойные и говорящие тебе «посмотрим» на любое твое предположение о том, что все ведь устроится, потому что как не устроиться, если очень постараться. И в отношении Розанова они во всем правы. Розанов – это «непонятно кто такой», без роду, без звания, не философ, не критик, не публицист даже, а так – сидел маленький человек, писал что-то, а мог бы карьеру сделать или роман сообразить.
Такие писал, например, слова:
«Да чтó же и дорого-то в России, как не старые церкви. Уж не канцелярии ли? или не редакции ли? А церковь старая-старая, и дьячок — “не очень”, все с грешком, слабенькие. А тепло только тут. Отчего же тут тепло, когда везде холодно? Хоронили тут мамашу, братцев: похоронят меня; будут тут же жениться дети; все — тут... Все важное... И вот люди надышали тепла».
И вот нет уже, конечно, где они, те скептики, где догматики, у которых Розанов ни в одно прокрустово ложе не укладывался, где те истово верующие и не дающие себе сомневаться (прежде всего, в собственной исключительности – пусть, и с иронией, но верят ведь истово)? Россия за век перемолола всех и вырастила себе поколения новых, которые наивно думают, что они тут – первые, и лет сорок назад тут никого не сидело. И лет через сто какой-нибудь автор будет ведь писать, что вот, мол, Розанов, будет гневно с кем-то спорить, находить какие-то параллели, ясные ему одному аргументы, и так вся эта история будет до того, как планета остынет, продолжаться.
А все потому, что надышал Розанов тепла. Всем хватит. В России с ее плюс 10 на второе мая согреться – это же первейшее дело, и если не Розановым топить, то кем же тогда?
Михаил Бударагин, специально для Актуальных Комментариев
