Время эмпатии

Однажды в подъезде перегорают лампочки. Кто-то вечером, чертыхаясь, не находит в кармане ключ, долго звонит в дверь, будит детей, ругается на дураков, а наутро, когда уже светло, забывает обо всем этом.

Однажды человек становится инвалидом, что-то ломается вдруг в хрупком теле, отказывает, и мир медленно сужается до размеров подъезда, в котором все еще не горит лампочка, а затем и квартиры, где пока есть свет, но копятся долги по ЖКХ.

Однажды закрывается банк, в котором работала немолодая и некрасивая женщина, которой, если верить российским СМИ, не может существовать в природе, руководство сбегает в Лондон, а на скамье подсудимых оказывается именно она. Женщину зовут Алла Аверина, ей вменяется корысть, которая цинично выразилась в «стремлении угодить руководству, выслужиться, желании получать зарплату и рассчитывать на дальнейший карьерный рост». У Аллы Авериной диабет и артрит и еще, наверное, семь болезней по мелочи, никакого карьерного роста ей не могло светить, но она должна получить реальный уголовный срок и отправиться в тюрьму.

Однажды вся жизнь человека обрывается, и впереди – оглушительная пустота. Я уверен, что именно таков главный страх каждого, кто читает сейчас эту колонку. Как будто ты входишь в подъезд, а там не горят лампочки, и ты падаешь вниз, не видя больше никаких ступеней. Это – внезапная слепота, которая настигает тебя, когда ты вдруг наливаешь кипяток из чайника и не успеваешь даже осмыслить ее, потому что сначала обжигаешься, а уж потом понимаешь, что вокруг больше ничего нет.

Кризис – это возможности, еще не раз услышим мы от разных людей, чаще всего – молодых, здоровых и не бедных, уверенных в том, что лампочку вкрутят, слепота им не грозит, а Алла Аверина – слишком мелкий повод для волнений. Если был жив Лев Толстой, он пешком пришел бы в этот суд и стоял бы там, внимательно смотря на всех, кто его вершит, чтобы потом первые полосы газет открылись его тяжелыми словами о том, что нельзя идти против человеческого.

Если уж кризис и открывает нам хоть какие-то возможности, то, наверное, прежде всего, к эмпатии, к пушкинской «милости к падшим», к человеческому сочувствию всякому, даже к тому, кто совсем его не заслуживает.

Потому что рано или поздно окажется, что лампочки не вкручивались сами, а занимался этим какой-нибудь не очень молодой и не слишком красивый дядька, приходящийся банковскому клерку мужем. И он не придет завтра, а управляющая компания решит, что нечего нового искать, и так уж как-нибудь обойдутся. И придется звонить, упрашивать, угрожать, искать, даже собираться какой-нибудь «инициативной группой», чтобы как-то что-то сделать, потому что надо же что-то делать.

Однажды в подъезде всегда перегорают лампочки, и жизнь хоть на расстояние лестничного пролета становится другой.

Время сильных, которое началось с возвращения Крыма, никуда не ушло, просто сила меняет свои свойства, не меняя природы. И там, где вчера стоило стоять и умереть, сегодня придется идти и жить.

Автор: Михаил Бударагин специально для «Актуальных комментариев»

Все статьи автора

____________

Читайте также:

• Другие люди
• Рецессия есть, но ее нет
• Дайте ток